А теперь о следующем нововведении – магазине. Продавцом в него устроилась переехавшая так же из города Людмила Борисовна Заболотская. Пышногрудая брюнетка сорока, а если накрасится, то и всех сорока пяти лет. Падкая на мужчин с тяжёлой судьбой. Говорят, однажды она дождалась из тюрьмы сразу двоих, да ещё и вышедших в один день. Встретившись, эти кавалеры не смогли решить, кто достоин руки и сердца Людмилы и дисквалифицировали друг друга из этого соревнования посредством поножовщины.
Виктор Степаныч моментально положил глаз на эту особу. Пытаясь покорить её сердце он покупал самые дорогие продукты в её же магазине, после чего она клала их обратно на полку, а выручку оставляла себе. Дарил ей цветы, украшения и приставания.
– Людмила, может мы как то это самое? – стоя опёршись на прилавок пытался флиртовать Виктор Степаныч.
– Что? – отвечала Людмила, хотя прекрасно понимала что имеется в виду.
– Ну ту ру рум…
– Я вас не понимаю.
– Блин… Прям говорить что ли?… Ну трахну! Трахать вас хочу Людмила сил нет! Хотите ко мне, к вам, или тут в подсобке. Не важно. Я богатый, успешный мужик! Вы замечательная со всех сторон женщина от которой у меня шишка дымит ещё с первого взгляда!
– Виктор Степаныч, трахайте свой кулак.
– Простите Людочка! Ну чувства прут из меня! Не контролирую себя когда рядом с вами. Подарите мне одну ночь любви и вы измените своё отношение ко мне. Знали бы вы как я хорош в плотских утехах… Не хочется хвастаться, но секс со мной это как на машине с открытым верхом ехать.
– После него я заболею? Всё Виктор Степаныч. Уходите. У меня покупатель. – надменно, с недовольством и очень отвратительным тоном она отшила председателя.
Как оказалось всё это время за его спиной весь диалог слушала бабушка. Виктор Степаныч развернулся и расстроенный пошёл к выходу.
– Извращуга. Тьфу на тебя. – кинула в след председателю бабка и плюнула.
– Бабка, ну ты и су… Сухарей себе купи!
"Ну ни чё, я её расколю и тааааак оттарабаню… Ходить не сможешь, сучка!" говорил Дубилин всякий раз выходя после очередной осады магазина.
Ежедневно в деревню приезжало шесть рейсов туристов по пятьдесят человек в каждом! В промежутках между самими рейсами местные "перезаряжали" деревню: выставляли новые товары на прилавки, убирались, Гамаюн искал и красил новые детали.
Пожалуй единственным грустным моментом в преображении деревни стал отъезд Бабы Нюры из деревни. Первые месяца три ей досаждали туристы и Кидельман со своим громкоговорителем. "Шумно стало." – выходя за калитку и возвращаясь к себе во двор говорила она. Поэтому она отправилась к своим дальним родственникам в Кисловодск. Несмотря на то, что она была не особо людимым человеком, первые дни после её отъезда мы тосковали всей деревней.
Баба Нюра уехала. Но баланс пожилых людей