Пишу роман “Крио” и никак не могу разделить его на главы:
– А бывает роман – без глав? – спрашиваю у Лёни Тишкова. – Такой, как река?
– Джойс “Улисс”, Марсель Пруст “В поисках утраченного времени”…
– А еще? Есть примеры? – спрашиваю – в надежде слегка понизить планку.
– Этого достаточно, – сурово ответил Лёня.
По замыслу “Крио” собрался вместить в себя чуть ли не историю человечества. А моей радужной палитре не по зубам батальные сцены, и я перекладывала эту ношу на плечи Тишкову. Тот храбро садился за компьютер и описывал батальное полотно, словно художник Верещагин. Главное, “лепит от фонаря”, но в результате так получается – будто он это видел своими глазами. Я только его просила, чтобы он писал не как Горький, а как Платонов…
В какой-то момент Лёня решительно отклонил мою просьбу описать ранение и гибель эпизодического персонажа.
– Слишком тяжело, – вздохнул он. – И потом – такие вещи должен писать профессиональный писатель, а не какой-нибудь графоман.
И лихо добавил:
– …Заезжий!
– Все плоды, собранные мною за жизнь с древа познания, – рассказывала художница Лия Орлова, – вложила я в эту начинку для пирога, аккуратно нашинковала, добавила лучку, перемешала. Теперь только бы не пригорело!
– Это же роман, – учит меня Лёня, – кто-то должен высказывать философские вещи, кто-то парадоксальные, кто-то – материться…
Писатель и художник Тоомас Калль, который перевел на эстонский язык уйму русской классики, в том числе Гоголя, Булгакова, а заодно и мой “Роман с Луной”, увидел объявление: “Переход на улицу 25 октября”.
– А что, в другие дни – нельзя? – он удивленно спросил.
Сюжет романа “Крио” повлек за собой сверкнувший на миг и сгинувший в вихре революции реальный поэт Александр Ярославский, мечтавший об эре физического бессмертия, вздумавший заморозить мир и воскресить – чистым и прекрасным. Выискивая сведения о крионике, наткнулась на статейку о почившем американском бейсболисте. Его тело сын отвез во Флориду в фонд продления жизни в Аризонской пустыне, где обещали хранить спортсмена в замороженном виде, пока наука не сможет вернуть его к жизни.
– Как папку своего любил, – растроганно сказал Лёня. – Хочет, чтоб он воскрес и дальше играл в бейсбол.
– Да ладно, – махнул рукой Серёга. – Просто чтоб он ему бабки дальше давал…
Вдруг вылетели из головы слова “снайпер” и “паранойя”. Часа через полтора вспомнила. Не знаю, что мне это дало и дало ли вообще, но мир обрел прежнюю устойчивость, а то чуть не потеряла почву под ногами.
Звонит из Екатеринбурга художник Саша Шабуров:
– Я открыл в Екатеринбурге п-памятник – литературному герою. Двести восемьдесят килограммов металла на него ушло. Это памятник… Человеку-невидимке!..
Еще будучи уральским художником, Александр Шабуров приехал с выставкой