– Но… зачем тогда ты так упорно настаивал чтобы я согласилась нарисовать новый?
– Я настаивал, чтобы ты приняла нашу помощь, – как ни в чем ни бывало заявляет Аслан, – это босс требовал портрет.
И если бы босс знал, что портрет уже у них, он бы ни за что не предложил мне безопасность… Вслух этого никто не произносит, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это правда.
Я жду, что сейчас Суворов выскажет своему “специалисту по особо важным делам” все, что думает о нем, а мне укажет на дверь, но он лишь с невозмутимым видом отправляет вилку с ярко-розовой субстанцией в рот и командует:
– Завтра к девяти жду отчет по аккаунту, с которого было сообщение и по этому портрету.
– Есть, босс, – салютует Аслан и направляется к выходу.
А я вдруг понимаю, что в доме мы с Суворовым остаемся одни. Где-то в этой жизни я свернула не туда, если джигит Аслан внушает мне больше доверия чем уважаемый бизнесмен Роман Дмитриевич.
После ужина я укладываю грязную посуду в посудомойку и раздумываю стоит ее включать сейчас ради пары тарелок или подождать, когда накопится больше? Не то чтобы я переживала, что бизнесмен отчитает меня за напрасную трату электричества, но подумать об экологии все же стоило.
– Вы еще долго будете возиться? – спрашивает он с раздражением. – Пойдемте, покажу вам вашу комнату. Без террасы, уж простите.
– Как-нибудь переживу, – бормочу я и покорно плетусь наверх и только на лестнице осознаю, что у меня нет сменной одежды. Эх, надо было в том ларьке купить не только шляпу, но и футболку с надписью “Сочи 2022”. От мысли о том, что мне придется спать голой в незнакомом доме, в доме СУВОРОВА, я замираю и он врезается в меня на полном ходу. От столкновения я теряю равновесие и лечу лицом вперед навстречу ступенькам, но в последний момент крепкие руки подхватывают меня за талию и прижимают к себе.
Не разжимая капкан своих рук, бизнесмен разворачивает меня и я совершаю роковую ошибку – смотрю в его глаза. Несколько лет назад я едва не устроила пожар в его ресторане, когда вот так же засмотрелась на голубую гладь его глаз. Исключительно как художник, разумеется. Сам виноват, с такими глазищами ему по закону должно быть прописано линзы носить и темные очки тоже. Голубые, с серебряными прожилками, словно дно бассейна в солнечный день. Хреновое сравнение, не спорю. Но что поделать, я художник, а не поэт.
И как нас так угораздило? Ладно я, отвлеклась на угрюмые мысли, а он где витал? Уж не на зад ли мой пялился? По идее, у него уже был шанс разглядеть все что нужно когда мы поднимались в мою квартиру. Разве что так… память освежал. Хотя, судя по взгляду, все он прекрасно помнит. Иначе как объяснить слегка расширенные зрачки и учащенное дыхание? Впрочем, вполне возможно, что я раннее переоценила его спортивную сноровку и это вовсе не учащенное дыхание, а элементарная одышка… лестница-то довольно крутая.
После некоторой задержки бизнесмен все-таки выпускает меня из рук и подталкивая наверх раздраженно интересуется:
– Что