В огромном зале музыка звучала
Иначе, с потаённой глубиной.
Все, кто там был, невольно прослезились,
И не владели, кажется, собой.
И если б продолжалось это долго –
Сердца бы разорвались от тоски…
Но вот мотив внезапно изменился,
И звуки беспечальные пошли.
Мгновенно слёзы горькие просохли,
Запела песней радости душа.
Давид не видел, как повеселели
Придворные. Тоска из душ ушла.
Ещё немного поиграв веселье,
Он песнь у скрипки резко оборвал.
А люди ожидали продолженья.
Подобных чувств никто не ощущал.
Но юноша сказал: «Своей игрою
Всё что желалось, думаю, донёс.
Я чувствовал душой печаль, веселье,
И слышал, как бегут потоки слёз.
Теперь же попрошу других оставить
Нас с Вами побыстрей наедине.
Мне нужно что-то важное поведать,
О чём не знает кто-либо в стране».
Растроганный игрой его, властитель
Дал знак придворных тут же удалить,
И только одному из них позволил
Давида в тайный зал препроводить.
Вход скрыт был за портьерою, за троном.
Где зал был с виду, в общем, небольшой.
Стояли стеллажи из книжных полок,
Два кресла, стол в оправе золотой,
Камин пустой, с резьбой витиеватой,
Над ним большое зеркало, свеча,
Ковёр персидский на стене богатый,
Где в центре два скрестившихся меча,
И на полу ковровая дорожка
С красивой нежной гаммой цветовой.
Всё было там обставлено со вкусом,
Создав уют и для души покой.
Здесь можно говорить было открыто,
Расслабившись и если и боясь,
То только лишь того, что сам правитель
Захочет вдруг означить свою власть.
Давид, конечно, этого не видел,
Лишь чувствовал палату ту душой.
Когда же его в кресло усадили –
Столбом встал холод колкий за спиной.
Закрылась дверь. Ведущий его вышел.
Но государь с Давидом не одни.
В расшитом и широком балахоне
Стоял колдун за парнем позади,
Уверенный, что мало кто заметит
Чуть слышные и мягкие шаги.
Однако музыкант был чуток слухом,
Распознан был им стук в чужой груди.
И холод бил не просто так. Внутрь зала
Проникло нескрываемое зло.
Оно собой заполнило пространство –
Очаг, казалось, снегом занесло.
Угадывалось, будто в помещенье
Вползла невероятная змея,
Готовая впустить в пришельца яда
Безжалостно, и тело не щадя.
Он слышал, представляя это в красках,
В мелодии созвучной с темнотой.
И вот уже создался чёткий образ
Того, кто поклонялся бесу с тьмой.
Невидимый в реальности Давиду,
Был телом худ и ростом невысок,
С