Сергею снится детство, море, на котором он в той жизни так и не успел побывать, ласковые руки, и улыбки отца и матери, которыми он в той жизни так и не успел насладиться. Он сладко плачет во сне, и чьи-то нежные руки вытирают ему слезы, слезы радости и печали. Он раскрывает глаза. В окно пробиваются первые лучи солнца. Над ним склонилась Грушенька.
— Ты так горько и безутешно плакал во сне.
– Это ты виновата. – Сергей почувствовал себя как-то странно, как будто его поймали на каком-то мелком преступлении.
– О, мой рыцарь. – Грушенька пытается загладить неловкость ситуации. – Чем я могу искупить свою вину?
– Чашкой кофе. Но не того, колдовского, а самого заурядного.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин.
Сергей успевает заметить развевающиеся края каких-то легких прозрачных одежд..
– На кого она похожа? Бегущая по волнам. Она словно парит, не касаясь грешной земли. Что за чудное создание…
Сначала в дверях появляется поднос с кофе, и вслед за ними летящая Грушенька.
– Извольте кофе в постель, сударь.
– Ты откуда, из каких миров, милое создание?
– Грушенька, Ваша покорная слуга.
– Нет. Ты Ассоль. Бегущая по волнам.
– Как Вам угодно, сударь.
– Что за чудесный напиток. Знаешь, кто ты?
– Ассоль?
– Нет. Колдунья-приворотница. Я чувствую, как ко мне с каждым глотком этого напитка возвращаются силы Богатырские.
– А ты и впрямь Богатырь, мой господин. Не желаешь ли омыть свое Богатырское тело живой и мертвой водой?
– Лучше живой.
Грушенька протягивает Сергею махровый халат.
– Живой источник уже приготовлен. Изволь испробовать.
Сергей набрасывает халат. Грушенька берет его за руку и выводит из гостиной…
Возвращается. Ставит на стол две порции омлета, кофейник, сливки, кладёт рукопись. Возвращается Сергей, свежий, чисто выбритый, волосы влажные.
– Ни убавить, ни прибавить.
– Это как понимать?
– Мой завтрак. Как ты догадалась?
– Интуиция. Садись. Угощайся. – Наливает кофе. – Со сливками?
– Да. – Сергей берет рукопись. – А это на закуску?
– Да.
Сергей смачно ест омлет, запивает кофе и просматривает рукопись. Затем прекращает есть и пить и весь погружается в рукопись.
– Вот это да! Это же совсем другое блюдо. Когда ты успела?
– Пока ты сладко спал.
– Да-а-а. Вот это блюдо! Даже не генсековское, царское…. Ты со всеми своими героями такие фокусы проделываешь?…
Грушенька закрывает ему рот ладошкой.
– Не кощунствуй. Ты не все. Ты единственный. Таких больше в мире нет.
– Ну а раньше были?
– Я