Где же они? Наверное, думали свалить, но не удалось. Оранжевая пыталась тащить желтоволосика, но ей было тяжело.
– Отошла! Отошла! – мне было уже не столь важно, отойдёт деваха или нет.
Я хотел схватить её за шиворот, приподнять и бросить, чтобы пришла в себя и не помышляла о побеге. Но она вывернулась, повисла на моей руке и вцепилась в кисть не хуже того хомяка. Я ударил её по лицу, девчонка разжала челюсти и осела.
Раздалось несколько выстрелов. Я машинально присел и огляделся в поисках шлема. Опасно быть в самом эпицентре без защиты, нужно выбираться. В десяти метрах от себя я увидел друга. Лео лежал, и под его головой растекалась кровавая лужица. Над ним склонилась красноволосая девчонка. Волосы распущены и прижаты воротом штопанной-перештопанной бордовой курточки. На вид наша ровесница. Её глаза недобро горели, как у той чудовищной лесной рыси. Казалось, она питается кровью друга, поэтому-то её глаза и полыхают алым пламенем.
– Отошла!
– Позвольте, я остановлю кровь, я могу! – она выставила вперёд руки, защищаясь.
– Отошла!
– Он не доедет до больницы…
Красная девка – обережник. Они действительно исцеляли и губили, так про них говорили. Могли быть ядом и лекарством одновременно. Довериться вырожденцу позорно, но жизнь Лео на другой стороне весов склонила чашу в пользу доверия. Я не мог поступить иначе.
– Вирус с тобой. Делай.
Смерть друга не входила в мои планы, поэтому пришлось погасить яростный огонь собственных чувств и сомнений.
– Не выживет, ляжешь рядом.
– Он выживет, – обережка была чем-то смущена. Она взяла Лео за руку, её глаза вновь ярко вспыхнули.
На площадь прибыло подкрепление – боевые элитные отряды на случай чрезвычайных ситуаций. Группа немедленно приступила к работе. Часть из них со щитами продолжила теснить толпу, другие стали оцеплять проходы с площади, третьи вышли на примыкающие улицы ловить восставших.
Я осмотрелся по сторонам, но желтоволосика с оранжевой кусачей девахой не было видно. Взяли ли их, или им удалось скрыться, я не знал. Хорошо бы, взяли.
Едва красная закончила оказывать помощь, как её подхватили под руки и поволокли на выход из гетто.
– Я ничего не сделала, я помогла…, – она не кричала, просто шептала слова, словно молитву или заклятье.
– Иди молча!
Обережка беззвучно продолжила шевелить губами. Нескольких вырожденцев, как и красную, вытащили за ворота, других ещё только вели с улиц. К гетто уже подъехали машины, куда грузили задержанных. Забор вновь был обесточен, площадь полностью оцеплена, а у ворот и вышек по всему периметру усилена охрана.
Нашими ранеными и убитыми, – вирус побери, были и такие, – занялись приехавшие