«Алле Львовне. Открыть через год. Только чесно!»
«Эх, волшебник, – усмехнулась Алла. – «Т» потерял». Руки чесались распечатать, но уговор есть уговор.
Обычно он не отвечал на незнакомые номера. Реклама напрягала, ему тяжело давались отказы. Даже простое «нет, спасибо!» выговаривалось с трудом.
Цифры номера на экране смартфона вдруг выстроились ступенями. Понурая единица выпала из общего строя, тут же стала карабкаться по этой лестнице наверх. Он слушал рингтон Nokia и наблюдал: вальсовая мажорность диссонировала с трудным подъёмом. Нестерпимо захотелось прекратить «единичные» мучения.
– Слушаю.
– Тихон, ты?
– Да… А кто спрашивает?
– Эдуард. Эдик. Помнишь такого?
– Эм-м…
– Восьмой «б».
– Ты называл меня Гарри.
Эдик рассмеялся, Тихон улыбнулся.
– Вспомнил, значит? Ты рисовать не бросил?
– Нет, конечно, вот выставку готовлю.
– Ну круто, чё! Можешь на заказ портрет нарисовать?
«Уж лучше б реклама», – вздохнул про себя. Но такие предложения поступали часто, и Тихон на автомате выдал заготовленное:
– Извини, я на заказ не пишу.
– Да я ж не бесплатно. Заплачу, сколько скажешь.
– Прости, но…
– Это не только для меня. Это для Оли. Свадебный подарок.
Единица раскачивалась на последней ступени, рискуя упасть в бездну.
Тихону показалось, что он вполне успешно изобразил радость, пусть притворную, но вполне естественно, и даже более-менее внятно поздравил будущих новобрачных, но тут Эдик нетерпеливо буркнул:
– Ну?! Ты там? Ответь уже что-нибудь!
– Хорошо, давай встретимся, обсудим.
Он не выделывался, не набивал цену. Он знал, что не получится. И не получалось.
Выходило похоже, разумеется. Ещё б оно не вышло по фотографии! Делов-то!
Что за мода – фотосессия за месяц до свадьбы? Мало ли, что ещё произойдёт.
Хотя зачем он вообще про это думает?
Да потому что жених сияет во все тридцать два, а невеста… Улыбается, конечно, но глаза…
А глаза и велено перерисовать.
Это что ж получается, Эдик дразнил, смеялся, а сам ещё тогда смекнул? И объяснять не пришлось, что мечты мечтами, а чтобы сбывались – это уже искусство. Или волшебство, как он в детстве думал. А может, и то, и другое.
Да только не идёт оно. Гиперреализм и всё тут. Вплоть до пор на коже. Каждый волосок, ресничка, все переливы оттенков в хрусталике… По итогу тот же диджитал, только маслом. Ловкость рук и никаких чудес.
Высветился входящий от «Единицы».
– Привет, Гудвин!
– Привет, почему Гудвин?
Карандашом черкнул крест на листе бумаги.
– Ну, для Гарри ты староват, не находишь? Как там волшебство?
– Работаю.
Штриховкой передал объём крестовины.
– Всё ещё?! Слушай, свадьба на носу! Ты мне нервы делаешь. Мне Ольгиных закидонов хватает. Договорились же!
– Да, но…
От каждого конца крестовины