Только в школе, перед вступлением в пионеры, которому был несказанно рад, узнал от мамы «страшную» семейную тайну. Именно тогда весь мир перевернулся встав с ног на голову. Как вспоминал сейчас, не мог понять одного; разве может такое произойти с ним?
Но, не только происходило, а повлекло сильнейшие последствия, хоть мама и просила держать их разговор в тайне. Нет, он никому не проболтался, скорее наоборот; чересчур затаился, придав себе серьёзности не по годам.
Казалось; пионерия теперь стала для него не ожидающей его в своих рядах организацией, а некой личиной, которой должен был прикрываться, вступив в неё только ради того, чтоб тайно нести в себе «голубую» кровь своих предков. Но, для чего он должен был хранить в себе эту тайну, думал в те дни.
– Для того, чтоб жить, как все остальные люди. Не выдавая себя. Ведь ты не лучше остальных? – объяснила ему мама.
С тех пор эта тайна распирала его самолюбие. Ведь он был не такой, как всё его окружение, приехавшее в Выборг после 44 года, сменив собой коренных жителей.
Теперь же, спустя годы, понимал; полностью эвакуированное население города освободило множество частных домов и квартир, среди которых были и весьма неплохие, что тут же, словно по мановению волшебной палочки превращались в коммуналки, захламляясь, разваливаясь и хирея на глазах. Не тронули и их, занимающую почти целый этаж дома, дореволюционной постройки. Отняв большую часть, им оставили всего две маленьких комнаты. Но, как теперь понимал – поступили по-Божески, не арестовав маму. Дав возможность жить, как и всем честным советским людям, чего собственно, как ощущали они – не заслуживали, выглядя, как белые вороны на фоне всех остальных, сменившихся городских жителей.
Помнил с детства, старое, Сорвальское кладбище хранило в себе пусть и наклонившееся со временем, но гранитное надгробие, прадеда и прабабушки, рядом с которым, хоть и был установлен ранее, в 18-ом, абсолютно прямо держался сделанный из тёмного мрамора крест на могиле его двоюродного дедушки. Все их объединяла одна фамилия – Курштайн. Водила его туда бабушка.
До комсомола дело хоть и дошло но всегда казалось, с лёгкостью мог бы управлять своими ровесниками имея уверенность, что обладает некими тайными знаниями, присущими только тем, кто родился не в этой стране. Его предки бежали из неё, но, она, как неизбежность нагоняла их. В результате поглотив. Так, неужели он, узнав тайну от мамы, не имеет права на то, чтоб считать себя выше других.
Смешно сейчас, когда у него уже была дочь вспоминать те глупые мысли, что приходили подростку в голову. Но, в то же время хотелось рассказать всё, что знал о своих предках.
С того момента, как мама сказала, её девичья фамилия Курштайн, у них произошла некая договорённость; в ответ на его молчание, будет рассказывать ему по вечерам, словно