– Да ты что? В меня? И думать не смей! – истошно телепортировал он. – Во мне ведь лежит такое… такое!..
– Не разговаривать! – рявкнул мастодонт.
«Неужели он тоже умеет читать мысли?» – поразился Грис.
«Ничего подобного, он улавливает только обрывки» – скептически заметил Пшук.
– Кому сказал: отставить рррразговорррры! – рявкнул конвоир.
Каюта командора оказалась на удивление скромным, уютным, хоть и довольно просторным помещением. Одну стену занимали шкафы и ящики, у другой стояли два кресла и столик. В одном кресле сидел сам Вергойн, другое же он приветливым жестом предложил занять Грису.
Мальчик уселся на край кресла и огляделся. Воспользовавшись его рассеянностью, Шалый выбрался из свернутого мешка и, подойдя к ноге Вергойна, недоверчиво обнюхал ее.
– Занятный зверек, – сказал командор. – На твоей планете все звери такие маленькие?
– Нет, – ответил Грис, – там живут разные звери, одни ростом меньше его, другие гораздо больше. Но и он таким не был. На самом деле он высокого роста, почти такой, как этот, который меня вел.
– Трумбо?
– Вот именно. Правда Флайт велел его микри… микра… ну, словом, уменьшить.
– Ты хочешь сказать, микротизировать, – Вергойн с осуждением покачал головой. – Эти фарарийцы на редкость бесцеремонные личности. Они считают, что все на свете существует лишь для того, чтобы покупаться и продаваться. Я долго толковал в свое время с одним из них, пытался объяснить ему, что на свете кроме материальных категорий, существуют еще и моральные, такие, как «честь», «доблесть», «правда», которые ни купить, ни продать нельзя ни за какие деньги…
– Жрррать! – настойчиво рявкнул Шалый, развалившись на ковре с толстым ворсом. За несколько минут он успел испробовать на зуб ножки столика и кресел и убедился в их абсолютной непригодности в области гастрономии.
– Ну потерпи же! – с упреком сказал ему Грис. – Нельзя же все время думать только о желудке.
– Ты сам научил его разговаривать?
– Нет, это фарарийцы посадили в него какого-то «умника», он его и учит.
– О! – командир с пониманием кивнул головой. – Эти фарарийцы когда-то были великими искусниками. Однако страсть к торгашеству отвратила их от ремесла и когда-нибудь окончательно погубит… – задумчиво сказал он и запустил в шерсть медведя свои длинные