Самый темный час. Дэйли Скай

означает объединиться и сотрудничать с «тем самым Инспектором», то… что ж, выбор очевиден.

      Однако в прошлом мое тело нередко действовало вразрез с разумом. Вот и сейчас: в какой-то момент я прижимаю ватный диск так, будто хочу доставить еще больше дискомфорта. Наверное, это что-то из числа подсознательного. Роуз ожидаемо шипит, а я буднично интересуюсь:

      – Больно?

      – Немного.

      Жаль, что не «сильно» или не «очень».

      – Хорошо, – резюмирую я, не отрываясь от процесса.

      Часть меня по-прежнему жаждет отмщения, в то время как другая устала искать причины ненавидеть других людей – даже тех, кто причинил мне самую сильную боль.

      Я прохожусь по ссадинам, стараясь не смотреть в глаза Инспектору, имя которого мне было лучше не знать – так он оставался безымянным объектом моей ненависти. Но с каждым разом все усложняется, и я не уверена, смогу ли выбраться из этой истории.

      Как мы помним, начиналось наше взаимодействие с моей попытки убить Роуза – а теперь я стою и обрабатываю его лицо. С ума сойти можно. Все-таки жизнь непредсказуемая штука. Единственное неизменное в моей: за целый год мне не стало легче. Гораздо проще испытывать злость к кому-то, кого ты не видишь и толком не знаешь. А когда этот человек стоит перед тобой во плоти и пытается помочь (пусть и со своим личным умыслом), то… не представляю, какие слова подобрать к этому сценарию. Может, мне просто стоит сосредоточиться на ссадинах?

      Постепенно я увлекаюсь процессом, машинально касаюсь подбородка Роуза и поворачиваю в сторону, как делала это с братом. Тут же ловлю себя на этом, пугаюсь, но виду не подаю, да и отступать поздно, поэтому поворачиваю лицо Инспектора в другую сторону и проверяю остальные повреждения.

      На подобные должности берут только иммунов. Людей, не способных пострадать от вируса. Не способных стать одним из критично зараженных. Я слышала, это также люди с некими особыми способностями – какая у этого, понятия не имею.

      Когда дело доходит до финального пореза, я убираю ватные диски и впервые поднимаю взгляд на Роуза.

      Не знаю, как не сойти с ума от всего, что происходит внутри. Мне тяжело смотреть на него, зная, что он сделал и чего лишил меня. Я испытываю к нему нечто среднее между злостью, раздражением и желанием поквитаться. Но благодаря Роузу мы с Нейтом добрались до радиостанции. Мои бабушка и дедушка тоже могут быть живы – потому что люди Инспектора постарались. И над всем этим безумием кружится, как стая ворон, мысль, что я ни в коем случае не должна расслабляться и забывать о том, кто такой Аарон Роуз.