– Формально sidhe никого не убивают. Все их жертвы возвращаются из «гостей» живыми и из последних сил пытаются доползти до цивилизации, до людей, до жилья. В каких-то единичных случаях им это, бывает, удаётся, но обычно жизнь покидает их гораздо раньше.
Траутманн подошёл поближе к изгороди и уставился на раскинувшегося в траве полицейского инспектора. От нескрываемого любопытства продолговатое лицо немца вытянулось ещё сильнее.
– Нам мошно к нему прикасаться? – спросил он почему-то шёпотом.
– Конечно можно, он же не чумной, а всего лишь мёртвый. – О’Салливан начал перелезать через ограду. – Заберём его с собой и передадим нашим экспертам, пускай изучают. Должен же, чёрт возьми, хоть кто-нибудь наконец вытрясти из этих тел нечто, что помогло бы отделу приблизиться к разгадке тайн sidhe!
Не обращая внимания на утреннюю росу, намочившую его костюм, агент О’Салливан прошёл сквозь высокую траву к телу, ухватил его за руки и волоком потащил к ограде. Руки окоченевшего инспектора оказались весьма кстати вытянуты вперёд – перед смертью он изо всех сил полз к ограде, возможно, услышав шум автомобиля на дороге.
– Стойте там, где стоите, агент Траутманн, – пыхтя от натуги, произнёс О’Салливан. – Я передам вам тело отсюда, вы с той стороны подхватите и мы вдвоём перекинем его через ограду.
– Tatsächlich feldarbeit[20], – пробормотал Мориц Траутманн.
Крякнув, О’Салливан приподнял инспектора за плечи и попытался закинуть на ограду. Траутманн с противоположной стороны схватил за локти и потянул тело на себя. Ирландец поднял ноги, после чего труп инспектора перевалился через проволоку и тяжело шмякнулся на землю.
– В машине лежат мешки для трупов, принесите один, – попросил О’Салливан и полез обратно через ограду. Столбик в этом месте не выдержал и накренился, проволока слегка провисла.
Траутманн принёс мешок и отдал О’Салливану. Пока тот разворачивал и расправлял его на земле, немец с лёгкой гримасой брезгливости перевернул тело инспектора на спину.
– Meine Heilige[21]! – воскликнул он, не удержавшись. – По нему не скашешь, што он пропатал тфатцать лет. Выклятит как на послетнем фото ис личного тосье. Долшен приснаться, акент О’Саллифан, витеть это сопстфенными гласами – не то ше самое, што читать оп этом ф токументах.
– Так только кажется, – ответил О’Салливан, укладывая руки мёртвого инспектора вдоль тела, чтобы оно поместилось в мешок. При этом закостеневшие суставы и сухожилия издавали омерзительный хруст. – Изнутри этот парень окажется старой-престарой развалиной, помяните моё слово. Если будет желание, поприсутствуйте на вскрытии – сами убедитесь.
– Нет-нет, danke[22], – побледнел Траутманн. – Я не болшой люпитель фсех этих фисиолокических потропностей. Поферю на слофо.
Вдвоём