Глава 3
Кровь. Она повсюду. Я не видел столько крови даже в тот вечер, когда мы с Генри сбили оленя на подъезде к городу.
Цепкие руки пытались остановить меня, но я с криками прорвался в операционную, чтобы взглянуть на неё собственными глазами. Убедиться, что мне не лгут, что она и правда скончалась.
Врачи и медсёстры в стерильных халатах схватили меня под руки, но я был сильнее. Горе и ярость прибавляют сил, рождают в нас монстров. Их голоса приглушённо звучали из-под масок, а пальцы в кровавых перчатках хватали меня за плечи, за локти, за всё возможное, лишь бы задержать. Лишь бы я не нарушил её мёртвый сон.
Как только я увидел бездыханное тело Элизабет на операционном столе, я замер. Позволил рукам остановить меня, зависнуть во времени между «до» и «после». Её распахнутые глаза уставились в потолок с непроницаемым выражением, будто святая истина была написана в свете операционных ламп. Влажные волосы, её прекрасные каштановые волосы, облепили лоб, словно кучка змей. Кровь пропитала простыню, что прикрывала её обнажённое тело, и стекала по столу вниз, шлёпаясь на пол громкими каплями. Ручейки разбегались по плитке до самых реанимационных аппаратов, которые не справились со своей задачей. Которые оказались бесполезны в сражении за жизнь моей жены.
Я звал её. Имя вырывалось из моего рта, перекрикивая протесты врачей и эхом отлетая от пустых стен. Но она не отвечала. Была до жути молчалива в своей мертвенной бледности. Когда до меня дошло, что Элизабет уже никогда не отзовётся, я взвыл, как подстреленный койот, и стал вырываться с удвоенной силой. Оттолкнул уставшего хирурга, пнул акушера и чуть не сбил с ног двух миниатюрных медсестёр. Упал на колени прямо в кровавое озеро у стола и прижался губами к её руке. Она ещё была тёплой, но в ней больше не было жизни. Она скрюченно повисла в свободном падении, и лишь я удерживал её на весу.
Мои рыдания ввели всех в транс. Мне дали всего несколько секунд, чтобы оплакать потеряю, после чего два здоровенных санитара вывели меня прочь. Усадили в какой-то коморке, вроде как санитарной комнате, подальше от шокированных родственников, ожидающих вестей о своих близких из других операционных. Меня не стали ни в чём винить. Не посмели. Отпоили успокоительным, но даже не позаботились о кровавых разводах на коленях и таких же кровавых следах, что дорожкой отмечали мой путь из операционной. Влили два стакана воды, чтобы я не иссох от потери влаги, которая лилась из меня солёными слезами.
Мне что-то говорили, но я ничего не понимал. Потерял счёт времени и опомнился лишь в мгновение, когда передо мной появились Полин и Уэйн. Они только что потеряли единственную дочь, но не позволили себе сломаться, как я. Они нуждались в не меньшем утешении, но им пришлось утешать меня. Полин прижимала меня к своей груди, поглаживая по голове, словно заботливая мать, которой у меня никогда не было. Уэйн молчаливо сидел рядом, разделяя со мной скорбь, но храня своё горе глубоко внутри.
– Он выжил, Шон. – Шептала мне Полин,