– Ну да, – Курильщик затягивается. – Ты же у нас умный. Книжки читаешь.
– А то, – судя по тону, Злой довольно скалится.
Они садятся, раскачивая грузовик, хлопают дверьми и трогаются. Тела подбрасывает на ямах, они елозят по дну кузова на поворотах. Холодные кишки таскает прямо по мне. Воняет так, будто я оказался на бойне, которую закрыли на неделю под тропическим солнцем.
Я говорю себе, что выдержу. Не шевельнусь раньше времени. Что бы на меня ни вывалила судьба – не отступлю, не соскочу, не сдамся. У меня есть цель. Если ради неё надо умыться тухлой кровью – хорошо. Главное, что в конце Николас Дэй умоется кровью своего сына. А потом сдохнет.
Я знаю, куда мы едем, знаю, что дорога долгая, но мне она кажется бесконечной. Я даже рискую открыть глаза – темнота и безвременье невыносимы, хочется хоть как-то ориентироваться в пространстве, хоть как-то отмечать проходящие минуты. Мне снова не повезло – оказалось, грузовик крытый, и вместо ночного неба я вижу только колышущийся брезент.
Мне нельзя бездействовать так долго. Нужна цель перед глазами, иначе я начинаю думать. Темнота становится плотнее, брезент превращается в экран для проектора воспоминаний. Я вижу жену и дочку – сначала живыми, а потом убитыми; иначе не может быть, только не здесь, в этом кузове, полном мертвецов. Женская ладонь ложится мне на лоб, она ледяная и при этом знакомая. Ничего не могу с собой поделать и поворачиваю голову: жена лежит рядом, лицо синюшное и застывшее, немигающие глаза уставились на меня.
Если поворошить трупы, то я найду здесь и дочь, такую же мёртвую…
«Это всё неправда», – говорю я себе. «Её здесь нет. Моей жены здесь нет. Моей жены нет в этом грузовике».
«Моей жены нет. Вообще нет и никогда не было».
Я вздрагиваю – короткая мысль действует на меня как удар током. Хочу спросить, что имел в виду тот, кто это подумал, хочу схватить его за горло и выдавить из него правду, но единственный здесь, кто живёт и думает – это я сам.
Я весь мокрый от пота и тухлой крови. Мне нечем дышать. Если голос внутри головы произнесёт ещё что-то, я сойду с ума.
Грузовик визжит тормозами и останавливается. Я успеваю подумать, что выдал себя, но голоса моих перевозчиков вполне спокойны – они здороваются с кем-то, перекидываются парой мирных реплик, и коллективный катафалк снова трогается, но идёт уже на низкой скорости. Похоже, мы проехали какой-то блокпост и оказались там, куда я и хотел попасть.
Пора выбираться. Осторожно сталкиваю с себя располовиненного мертвеца, проползаю к кое-как привязанному брезентовому пологу и переваливаюсь через борт. Ударившись об асфальт, бросаюсь к попавшемуся на глаза контейнеру и только теперь осматриваюсь.
Я за городом, на заброшенном заводе. Точнее, официально он не работает, и обанкротившийся владелец давно распродал всё мало-мальски ценное оборудование, но я знаю, как всё обстоит на самом деле. Завод заняли торговцы органами и частями тел. Стервятники, шакалы, мясники, потрошители – их называют по-разному, но сами себя они предпочитают