Все встали. Вестфилд потянулся и подавил зевок, втянув носом воздух.
– Лучше, пожалуй, двигаться. Засну, если дальше буду тут сидеть. Весь день еще в конторе париться! Горы бумаг изводить. О боже!
– Не забудьте, вечером теннис, всех касается, – сказал Эллис. – Максвелл, черт ленивый, больше не увиливай. Чтоб был тут с ракеткой ровно в четыре тридцать.
– Apres vous, madame[23], – сказал галантно мистер Макгрегор в дверях.
– Веди, Макдуф, – сказал Вестфилд.
Они вышли на слепяще-белый свет. От земли шибало жаром, точно от духовки. Цветы угнетали буйством красок, не колышась ни единым лепестком под неистовым солнцем. Безжалостный свет пронизывал до костей. Мысль об этом синем, слепящем небе, раскинувшемся над всей Бирмой и Индией, над Сиамом, Камбоджей, Китаем, совершенно безоблачном небе, – эта мысль наводила ужас. Корпус машины Макгрегора раскалился как утюг. Начиналось самое жуткое время дня, время, когда, по словам бирманцев, «ноги молчат». Все живое оцепенело, не считая людей, колоний черных муравьев, любителей жары, маршировавших через тропинку, и бесхвостых стервятников, бездвижно паривших в воздушных потоках.
За воротами клуба Флори повернул налево и пошел по базарной дороге в тени фиговых деревьев. Через сотню ярдов зазвучала бравурная музыка – это взвод военной полиции, долговязых индийцев в хаки, маршировал в казармы, ведомый юным гуркхом[24], игравшим на волынке. Флори направлялся к доктору Верасвами. Доктор жил в длинном бунгало из просмоленных досок, стоявшем на сваях в обширном запущенном саду, граничившем с садом Европейского клуба. Дорога подходила к дому сзади, а фасад его был обращен к больнице, располагавшейся на берегу реки.
Едва зайдя в калитку, Флори услышал испуганные женские возгласы из дома и беготню. Очевидно, он слегка разминулся с женой доктора. Обойдя дом, он позвал у веранды:
– Доктор! Вы заняты? Можно зайти?
Из дома выскочила, точно чертик из шкатулки, черно-белая фигурка доктора. Подбежав к перилам, он затараторил:
– Можно ли сайти! Конечно, конечно, саходите скорее! Ах, мистер Флори, как расчудесно вас видеть! Саходите, саходите. Что будете пить? Есть виски, пиво, вермут и прочий европейский алкоголь. Ах, дражайший друг, как я саскучал по культурной беседе!
Доктор, темнокожий курчавый толстячок с доверчивыми круглыми глазами за очками в стальной оправе, был одет в мешковатый белый саржевый костюм с брюками, собранными гармошкой, и грубые черные башмаки. Говорил он с горячностью, тараторя и шепелявя. Пока Флори поднимался по ступенькам, доктор метнулся в дальний конец веранды и, открыв большой жестяной ледник, стал быстро вынимать всевозможные бутылки. Широкая веранда напоминала сумрачный грот за стеной солнечного водопада, благодаря свисавшим с низкого навеса корзинам с папоротником. На веранде стояли шезлонги с плетеными сиденьями тюремного производства, а с краю – книжный шкаф, вмещавший