Руки, полные бури. Мэй

игрушки.

      – Они всегда такие? – спросила Луиза.

      Персефона хмыкнула и кивнула. Сейчас Анубис походил на обычного подростка, может, со слишком большим количеством пирсинга на лице, но ничуть не древним богом – силу он сдерживал.

      В отличие от него Амон, наоборот, наслаждался лучами солнца, падавшими через окно. Персефона давно заметила, что Амон не осознавал этого, но старался сидеть на солнце. И лучи очерчивали его фигуру, запутывались в светлых волосах, заставляли светиться его самого.

      Рядом с Амоном тепло. От Анубиса при всём его характере веяло одновременно надёжностью и дорогами. Оба бога отлично уравновешивали друг друга, по крайней мере, пока не пытались спорить из-за фигурки Бэтмена.

      – Ты доедать будешь? – Анубис, уже успевший расправиться с чизбургером, ткнул пальцем в картошку Амона.

      – Нет. Она невкусная. И ты не купил мне яблочные дольки.

      – Ой, не занудничай! Ну, невозможно постоянно есть твои блинчики. Иногда хочется и какой-нибудь гадости.

      – Надеюсь, это признание, что моя готовка не гадость.

      – Ты знаешь, я люблю, как ты готовишь.

      Великодушный вздох Амона, по всей видимости, должен был свидетельствовать о том, что он простил друга за измену блинчикам.

      – Как Гадес? – спросила Луиза.

      Она больше слушала, нежели говорила. Персефона видела, как внимательно она наблюдала, но старалась не встревать. Как успел рассказать Амон, Луиза хотела тихонько уйти после разговора с Гадесом, но не дал ей Анубис. Заявив, что богам стоит держаться вместе, а если уж Луиза свободна до завтрашнего дня, то он её так просто не отпустит.

      Персефона полагала, что Анубис прав, и была ему благодарна, что он не отпустил Луизу. Называть её Макарией почему-то не выходило, возможно, из-за того, что она сама предпочитала Луизу.