– Что? Нет? Не будешь со мной играть? И тебе даром не нужна? Провал… Ну, и ладно. Не очень-то и хотелось… У меня зато кошка дома живёт. А сушёного мяса или чего-то такого у меня с собой нет, нечем тебя угостить, извини, – говорила Анфиса.
– Чего разрыдалась-то? – преобразилась морда пса в нечто среднее между собакой и бородатым мужчиной, перепугав девочку, плюхнувшуюся на траву.
– Ах! Мистер Флориан? Это вы? – сидя, разглядывала девчушка это диковинное создание.
– Оленя тащил, тонкий голосок услышал со всхлипами. Думал, ребёнок заблудился, попал в беду, дай, думаю, выведу, обратился щеночком, чтобы, не дай боги, большой собаки не испугались, а тут ты воюешь с крапивой да лопухами, тю… – проговорил пёс с человекоподобным ликом.
– Оленя? Это как же? – не представляла она.
– Да вот так, – разрастался её знакомый, оборачиваясь в ещё более грозную помесь животных. – Мощь медведя, когти росомахи, ярость пумы, выносливость рыси! – обращался он в нечто лохматое, крупное, оставляя при этом в медвежье-кошачьей морде ещё и людские черты старика-бородача, после чего помчался в лес.
Девочка последовала за ним, ничего не боясь, ведь этого друида-отшельника она знала. Он жил в лесной землянке, местными считался нелюдимым и юродивым, а она, когда ходила с лукошком по ягоды и по грибы, несколько раз его встречала: они разговаривали и Анфиса не сочла его сколь-либо опасным.
Сейчас, неглубоко зайдя в лес, она наблюдала, как лохматое бурое нечто, опираясь на задние лапы, передними, не без помощи клыков, тащит рогатого зверя в сторону своего укрытия. Вид окровавленной души и остекленевших глаз убитого животного вызывал в ней куда больше тревоги, чем неописуемый зверочеловек, чьей жертвой и стал грациозный олень.
– Фи… – скривила губки Анфиса, глядя на окровавленную тушу со следами громадных когтей на груди и шее.
– Идём, помажу твои ожоги. Это ж борщевик проклятый. Молодые побеги – вкуснейшее, что может быть в твоём супе, но взрослое растение в солнечный день – просто бич всей деревни. Напасти страшней не представить, – заявил Флориан, оборачиваясь человеком и хватая накидку из шкуры, чтобы прикрыться.
– Не так уж и болит, – обманывала девочка, сама не зная зачем, просто лишь бы оспорить, хотя больше всего на свете как раз сейчас и хотелось, чтобы это жжение наконец прекратилось.
Бородатый старик вскоре показался из землянки, вынося ступку с мазью и принимаясь обрабатывать кожу на руках Анфисы, приговаривая друидические заговоры, взывая к духам трав и природы. Жжение прекращалось, намазанные участки кожи давали желаемую прохладу, и вокруг воцарился травяной аромат.
– Мыльник, подорожник, лаванда, облепиховое масло… все пальцы исколол, как же я эту ягоду не люблю добывать… – проговорил Флориан.
Это был дедуля поджарый и суховатый.