– Все в сборе, – донеслось из глубины комнаты, и магические светильники разом погасли, – даже не представляете, до чего я рад вас всех видеть, хоть вы меня вряд ли можете. Ученики, прежде всего вы должны понять, что ваше учение – тьма. И вы обязаны привыкнуть к ней. Господин Дис, не напрягайтесь так, а то глаза лопнут. Леди Митридель, не нужно так пугаться, я вас не съем, по крайней мере, прямо сейчас. Господин Борхис, леди Сули… И Альберт. Вы все сегодня должны научиться доверять своим чувствам.
После этого нас оставили в тишине и кромешной тьме. Я слышал, как пыхтит остроухий Дис и как ругается зазнайка с тёмными глазами. Ровное и уверенное дыхание слева говорило о том, что Чезаро не боится или делает вид, что это так. Сули вообще словно исчезла.
Обычно в темноте происходили не самые хорошие вещи, но моя бытность в приюте сыграла на руку. Даже самые хамоватые задиры боялись ночи… и меня. Образ привидения закрепился за белёсым мальчиком, приклеился, как жвачка к волосам, потому если Альберт шёл ночью в туалет, то ни у кого даже пальца из-под одеяла не торчало. Потому к темноте я относился прекрасно, можно сказать, я с ней на «ты».
Скоро глаза привыкли к мраку, стали улавливать движения, отблески в зрачках моих сокурсников, над нами был кто-то, это ощущалось, как лёгкий холод на плечах. Пришлось задрать лицо к потолку, присматриваясь.
Дальше мой мозг выдал «синий экран» и завис. Если меня не обманывало ночное зрение, то на потолке стоял человек. На потолке. Стоял. Бледный, очень светлые волосы. Он смотрел на нас сквозь свисающие вниз длинные пряди внимательно, как кошка на мышей. Летучая кошка.
– Это ещё кто? – тихие слова вырвались случайно, прозвучали, как гром в тишине. Снова.
– Видишь меня, – вкрадчивый голос исходил от этого висячего человека, который вдруг перетёк с наблюдательного поста на потолке на пятачок пола недалеко от нашего стола.
Ребята повернулись на голос, судя по шороху одежды. Но хитрый препод уже переместился абсолютно бесшумно куда-то за пределы досягаемости ночного зрения. Одно его выдавало – холод. Я словно стоял лицом к морозилке, из которой на меня пялился недружелюбный настороженный пельмень. Эта ассоциация позабавила меня и позволила улыбнуться, несмотря на то, что ситуация в целом была довольно напряжённой.
– Итак, господа и дамы, – прозвучал голос холодильника, отражаясь эхом от стен и потолка, – сейчас мы будем оттачивать ваше доверие нашей первородной стихии – темноте.
***
Спустя часов пять мы вышли из последнего на сегодня кабинета. Хотелось не есть, хотелось жрать, в этом призналась даже гордая Митридель. Правда, в обществе ароматного гида голодные спазмы желудка потихоньку