Почему это ты никому не нравилась?
Элис взмахнула рукой. Ну, сказала она. Я постоянно на что-нибудь жаловалась. Обвиняла всех и каждого, что они ни в чем не разбираются.
Да уж, людей это здорово раздражает, сказал Феликс. И ткнул пальцем в лицо мужчины на фотографии: А кто это с ней?
Это наш друг Саймон, сказала Элис.
Тоже ничего так выглядит.
Она улыбнулась. Нет, он просто красавчик, сказала она. Фотография не может передать. Он из тех, кто настолько притягателен, что это сказывается на его самоощущении.
Возвращая телефон, Феликс сказал: Приятно, наверное, дружить с симпатягами.
В смысле что на них приятно смотреть? – сказала Элис. Но зато чувствуешь себя рядом с ними как собака.
Феликс улыбнулся. Нет, какая же ты собака, сказал он. У тебя есть свои фишки.
Например, мой обворожительный внутренний мир.
Помолчав, он спросил: Ты считаешь, он обворожительный?
Она от души расхохоталась. Нет, сказала она. И как только ты терпишь, что я постоянно несу чушь.
Ну, я не так уж долго терплю, сказал он. Не знаю, может, ты перестанешь, когда мы узнаем друг друга получше. Или я перестану терпеть.
Или тебе это начнет нравиться.
Феликс вернулся к еде. Очень может быть, сказал он. Всякое случается. Так этот Саймон, он в твоем вкусе?
Нет-нет, сказала она. Нисколько.
Феликс взглянул на нее с интересом и спросил: Не любишь красавчиков?
Я очень люблю его как человека, искренне сказала она. И уважаю. Он работает советником в крошечной парламентской группе левого толка, хотя мог бы заработать кучу денег, занимаясь чем-то другим. И еще он верующий, представляешь.
Феликс склонил голову набок, словно ожидая разъяснения шутки. Типа верит в Иисуса? – сказал он.
Да.
Срань господня, серьезно? У него крыша поехала или что?
Нет, он вполне нормальный, сказала Элис. Не пытается никого обратить, ничего не навязывает. Он бы тебе наверняка понравился.
Феликс затряс головой. Положил вилку и окинул взглядом зал ресторана, снова взял вилку, но еды не коснулся. И что, он против геев? – сказал он.
Нет-нет. Ну, ты сам спроси, если вы встретитесь. Но, по-моему, для него Иисус скорее друг бедноты и защитник изгоев.
Прости, но по описанию он больной. В наши дни человек его возраста верит во все это? Что какой-то парень тысячи лет назад восстал из могилы и в этом и есть суть всех вещей?
Все мы верим во что-то странное, нет? – сказала она.
Я нет. Я верю в то, что вижу своими глазами. Я не верю, что великий Иисус на небесах взирает на нас сверху и решает, хороши мы или плохи.
Несколько секунд она молча рассматривала его. Наконец ответила: Ты, может, и не веришь. Но мало кто из людей смог бы быть счастлив, воспринимая жизнь так же, как ты, – что все напрасно и нет никакого смысла. Большинство предпочитает верить,