Ульфрун остановила его на полпути. Ей не хотелось испытывать свою силу против его, потому что противник был подобен разъяренному, безумному быку. Нет, она просто уклонилась от удара, который наверняка смог бы рассечь её тело от макушки до промежности, а потом развернулась на носках, когда Хеймдул неуклюже прошёл мимо. Прежде чем он успел оценить обстановку, топор Ульфрун очертил узкую дугу; он попал высоко, у основания его черепа. Хрустнула кость. Хлынула кровь. И крик Хеймдула превратился в хриплое бульканье. Его меч выпал из обессилевших рук.
Ульфрун ослабила хватку на рукояти топора.
Но даже с глубоко вонзившимся в позвоночник клинком пораженный норвежец продолжал идти, волоча ноги по взрыхленному и забрызганному кровью снегу. Он пошатнулся, наполовину обернулся и наконец рухнул на землю, как детская марионетка, у которой отрезали верёвочки.
Вновь воцарилась тишина.
С севера раздалось гулкое эхо грома.
Ульфрун выдохнула, а затем задышала часто и прерывисто. Пошатываясь, подошла к телу Хеймдула и здоровой рукой схватилась за рукоять топора. Ульфрун немного его раскачала, потом поставила ногу на затылок убитого и выдернула лезвие.
Кряхтя от усилия, она ударила его снова. И снова. С каждым ударом раздавался звук бойни – хруст хрящей и треск сухожилий, мягкое хлюпанье окровавленной ткани, разрывающейся под давлением стали, скрежет расщеплённых костей; на третьем голова Хеймдула отделилась от тела.
Ульфрун наклонилась и схватила ее за гриву спутанных от крови волос.
– Один! – взревела она, размахивая отрубленной головой своего врага в сторону северного горизонта. – Один! Смотри сюда! Смотри…
Она снова пошатнулась, когда внезапная болезненная усталость лишила её сил. Облака над головой кипели и пульсировали; вечнозеленые деревья раскачивались, как гибкие девы, танцующие под недоступную никому мелодию. На поле, где убийца встретил убийцу, остались только убитые… и они тоже кашляли и вздыхали перед её расплывчатым взором – море красного и белого, плоти, крови и разорванных кольчуг, чьи стальные края угрожали напасть на неё.
– О-Один!
Ульфрун Железная Рука прошла десяток шагов, прежде чем бледный свет солнца внезапно померк. Она опустилась на снежную корку, а затем повалилась набок, всё ещё держа волосы Хеймдула в своих пальцах. Она лежала неподвижно, и её накрыла темнота, словно уютное покрывало.
Она не знала, как долго так пролежала. Время не имело никакого значения. Минута, день, год, целая жизнь – всё было для неё одним, но мир вращался, ветер вздыхал, и вдалеке она слышала рокот грома, похожий на боевые барабаны Асгарда. Ульфрун неумолимо чувствовала, как жизнь снова возвращается в её тело. Она согнула замерзшие конечности, двигая мышцами и сухожилиями, несмотря на бесчисленные мучительные уколы, желая ослабить хватку пальцев на волосах мертвеца. Женщина медленно перевернулась на