Оставив позади алгебру, физику и литературу, пришлось идти на историю, где заунывный Степан Васильевич медленно и монотонно зачитывал из учебника тему, даже не пытаясь кого-либо заинтересовать. Он то и дело прохаживался между рядами, чтобы убедиться, что никто не играет в телефон, не ест и не занимается другими делами, которым совершенно не место на столь важном уроке. Кто-то, конечно, пытался его слушать, но через какое-то время, чувствовал, как начинает засыпать. Марта и Снежана сидели в левом ряду у стены и переписывались в тетради, которую специально для этого завели. В конце каждого дня одна из них забирала тетрадь с собой – хранили ее по очереди.
– Пойдем сегодня гулять? На набережной открылся магазин с комиксами. Я бы сходила – написала Снежана и подвинула тетрадь к подруге.
– Не могу.
– Точно! Четверг! Скрипка? Давай тогда завтра?
– Нет, день рождения тети.
– Это которой? Той, что с собаками, или той, что странная? Хотя они обе странные, – Снежана на секунду остановилась и тут же зачеркнула последнюю фразу, а потом добавила. – Прости.
– Папина сестра, – даже здесь Марта была немногословна, и главным двигателем выступала подруга.
– Поедете туда?
– Да.
– А скрипка?
– Нет.
Степан Васильевич неожиданно стукнул по столу учебником и устремил взгляд в конце класса.
– Сергеев, я все вижу. Телефон сюда давай!
– Я уберу.
– Не надо мне никаких уберу! Я сам уберу! – его тяжелые шаги по направлению к провинившемуся заставляли дрожать пол.
– Семен Васильевич, я правда больше не буду.
– А больше и не надо. Давай сюда или по-другому поставлю вопрос.
– Ну, пожалуйста! – взмолился несчастный Максим Сергеев.
– Хорошо. Ты сам напросился.
– Стойте. Все. Я отдаю, – он достал телефон из кармана и протянул преподавателю.
– Вот нельзя сразу? Обязательно нужно издеваться над учителем? – Семен Васильевич выхватил незаконную для истории технику и вернулся к столу.
За соседней от Сергеева партой засмеялся Глеб Якушев.
– Это еще, что начинается? – учитель истории начинал закипать, и каждый в классе знал, что настала пора замереть и не дышать, чтобы только он отошел.
Невысокого роста толстячок шестидесяти лет, уперев руки в бока, встал напротив доски, и, нахмурившись, переводил взгляд с одного ученика на другого. Когда, наконец, испытание было пройдено и опасность миновала, все вздохнули с облегчением и снова принялись делать вид, что прилежно слушают учителя.
– Якушев – дурак, – написала