Ксению пытали. Подробности я знал от правозащитников, с которыми приходилось сталкиваться – речь шла о подкожных инъекциях серы. Фашисты применяли инъекции серы в качестве пыток, затем – фашистские методы переняла советская психиатрия. Инъекции серы делали в ноги, в самых тяжелых случаях – крест на крест, то есть в ноги и под лопатки. После даже одной инъекции серы – температура поднимается до сорока, начинается бред, человек не может ходить, падает – и все это продолжается несколько дней. Никакого лечебного эффекта эти уколы не оказывают, это просто издевательство. Хотя официально это разрешено, и даже рекомендуется при лечении наркомании. Психиатрия – это одна из тех сфер советского общества, где до сих пор нет ни раскаяния, ни покаяния.
– Ксения. Ты хочешь домой?
Она посмотрела на меня.
– Домой…
Она вдруг дико заорала – так что даже я, много чего повидав до этого – отшатнулся
…
– И чего вы добились?! – раздраженно сказал Розен. – У пациентки снова обострение.
– Сера, доктор?!
– А в чем дело?
– Да ни в чем. На себе пробовали? Каков эффект?
– Это рекомендованная процедура для пациентов с заболеванием наркоманией.
– Где ее карта, доктор? Я ее забираю.
– Не имеете права.
– Имею. И ее я тоже заберу.
– Она осуждена к принудительному лечению. Есть приговор суда.
– Заместитель генерального прокурора СССР принес протест по этому делу, приговор будет пересматриваться. Верховным судом – в Москве, а не в Киеве. Пока что мы этапируем ее. Вы уверены в том, что написали в своем заключении?
– Конечно!
– А мне кажется, вы его подмахнули, не читая, доктор. Иначе бы не спихнули в одно заключение шизофрению и белую горячку. В курсе, кстати, что Прокуратурой Союза проводится работа по расследованию нарушений законности при процессах, обусловленных политическими причинами?
– Вы бред какой-то говорите.
– Бред – это по вашей части, доктор. Этот телефон на межгород работает?
– Да…
– Пока готовьте пациентку. Я сейчас позвоню в Киев. Необходимые документы перешлют по фототелеграфу…
…
А дальше – произошло то, за что я себя никогда не прощу.
Я не имел права спать в одной палате с пациенткой – хотя должен был встать там с пистолетом и не пускать никого. Вместо этого – я позвонил в Киев, нашел Дамира, попросил организовать бумаги и выслать фототелеграфом на адрес УВД Днепропетровска. Счел, что достаточно перепугал доктора, и он не осмелится. А ночью раздались крики.
Когда я подбежал, все было уже кончено. Я оттолкнул дежурного медбрата, прорвался в палату. Пульса нет, море крови. Мои руки были в крови… все было в крови.
Так плохо не было со времен Афгана.
В луже крови лежал осколок стекла – им она вскрыла бедренную