Значит, его дедушка тоже здесь. Отлично.
– Что все это значит? – взревел старик.
Олливан быстро взглянул на свое отражение в зеркале и поправил прическу, после чего шагнул в дверной проем большой гостиной.
– Я думаю, что могу ответить на этот вопрос, дедушка.
Он не мог сдержать радости, которая поднялась в нем, когда члены Общества молодых одаренных чародеев как один повернулись, чтобы посмотреть на него, и расступились, чтобы показать разбитую чашу для голосования, оставшуюся у подножия помоста.
А на нем, бледный, как снег, и злой, как дракон, стоял верховный чародей Джупитус Фиск. Его дедушка.
Олливан расплылся в улыбке. В конце концов, он не видел его целый год.
– Олливан.
Голос Джупитуса был обманчиво ровным. Теперь, когда он знал, что в перевороте на выборах виноват Олливан, худшее, что он мог сделать, это еще больше потерять самообладание.
– Какой сюрприз. Боюсь, он неудачный, поскольку тебе здесь делать нечего.
Он сделал жест, и охранники двинулись к Олливану. Джупитус никогда никуда не ходил без горстки своих самых надежных дружинников. С их помощью он мог запугивать людей еще сильнее. Мало кто осмелился бы признать, что верховный чародей терял свое преимущество, возлагая обязанность защищать себя на телохранителей. Среди тех, кто так думал, был Олливан, который, когда дружинники вышли вперед, не дрогнул – в отличие от тех, кто стоял рядом.
– У меня здесь больше дел, чем у кого-либо другого, – сказал он, указывая на фиолетовые стеклянные шары на полу. – На самом деле устав Общества молодых одаренных чародеев считает мое присутствие здесь необходимым. Не так ли, Ян?
Когда Олливан появился в зале, Ян Ленникер сделал несколько медленных шагов назад и сошел с помоста, и Олливан не винил его. Он тоже голосовал за него. Если бы Олливан был Яном, то и сам бы держался на расстоянии от верховного чародея.
Ян сокрушенно вздохнул и обратился к Джупитусу – достаточно громко, чтобы все услышали.
– Как вы, без сомнения, знаете, верховный чародей, наша хартия магически обязательна к выполнению. Если победивший кандидат не будет признан и ему не будет вручен значок на церемонии выборов, здание выдворит всех преемников наружу и опечатает двери. Способ, как это будет сделано, неясен, но устав намекает, что это может быть… болезненно.
Преемники зашептались. Дружинники, приближающиеся к Олливану, остановились; один даже отошел, чтобы быть ближе к двери.
– Я знаком с уставом, мистер Ленникер, но, как бы то ни было, мой внук не является законным кандидатом.
Он устремил свой самый холодный взгляд на Олливана так, чтобы видел только он.
– Он изгнан.
Олливан сочувственно поморщился.
– Ян.
Ян посмотрел в небо и пробормотал проклятие.
– Я боюсь, верховный чародей, что изгнание или фактически любой проступок, который приводит к изгнанию, не лишает автоматически членства в Обществе