Цитаты учат жить. Основы цитатотерапии для повседневной жизни. Александр Викторович Киселев

к данной тематике. Это был дошкольный возраст. Не больше пяти лет, а может даже и чуть поменьше этого. Ехали мы с мамой домой, побывав в гостях у бабушки. А бабушка, надо сказать, человек достаточно сложного и где-то противоречивого характера, всю жизнь была ориентирована на помощь другим, она всех покрывала с ног до головы заботой, кормила до переедания и создавала уют. И вот я, будучи совсем зеленым, погрузившись в свои мысли спросил маму, когда мы стояли в ожидании разрешающего сигнала светофора: «Мам, а тебе не кажется, что все люди в первую очередь больше всего любят себя, а не других?». «Наверное, во многом именно так и происходит, – мудро ответила мне мама, – но ведь и исключения тоже есть. Например, наша бабушка. Мне кажется, что других она любит больше, чем себя, она все делает ради других». «А мне кажется, что и бабушка себя любит немного больше, чем других, – возразил я, – иначе бы она не ела, не пила, не хотела бы иногда побыть одной, не обижалась бы периодически на нас за наши слова и проступки». Тогда на этом наш философский разговор закончился, но окончательных ответов на мучающие меня вопросы и сомнения я так и не получил, и время от времени возвращался к своим размышлениям.

      Вторая волна интереса к тематике эгоцентризма начала созревать у меня в период учебы в старших классах школы. В студенческие годы это вообще все дозрело до жгучего желания написать книжку про эгоцентризм, где планировалось объявить его первоисточником всех мотивов и поступков человека на протяжении всей истории человечества. В своих грезах я видел себя основоположником нового течения в науке – эгоцентрической психологии. Сейчас это все выглядит смешно и наивно, а тогда во все это я свято верил. К счастью, такую книжку я не написал. Почему «к счастью»? Да потому что в те времена я был по-юношески горяч, а от того и во многом слеп, мой максимализм и категоричность заставляли меня все видеть либо исключительно в белом, либо исключительно в черном цвете, полутонам в праве на жизнь в рамках этой палитры было отказано. Сейчас мои взгляды на этот вопрос во многом обтесались, поумерелись, стали поспокойнее, а где-то и вовсе поменялись. Но базовое ядро о том, что человеком во многих (ранее я бы сказал – во всех) случаях руководит эгоцентризм, в качестве моей убежденности остается со мной и сейчас. Тогда же, в юношеские годы, я встречал подтверждение своей теории буквально во всем (вот что значит избирательность сознания): в книгах, в лекциях преподавателей, в поступках окружающих, в действиях публичных людей и в прочих социальных и политических явлениях, а также в разговорах и дискуссиях со своими друзьями, которые практически всегда и безоговорочно соглашались с выдвинутым мною тезисом. В общем все тогда у меня упиралось в эгоцентризм, как в первоначальную основу всего сущего в человеке.

      Я был уверен в том, что человек все и всегда делает исключительно ради себя и своих интересов. Дошло до того, что в диалоге с самим собой на вопрос о том, как я буду в книге обосновывать примеры