3. Возрасты
Разбился Константин Саввич, как ртуть из градусника!
Еще вчера он был солидной блестящей каплей, чуть сплюснутой собственным весом, а сегодня, благодаря нелепой цыганке, разрушился на маленькие капельки, каждая из которых побежала в свою сторону.
Это были годы его жизни, впервые осознанные им по отдельности. Это был он сам, размноженный собственным возрастом на похожие и непохожие фигурки, бегущие по закоулкам памяти, точно спортсмены с номерами на майках, сменявшие друг друга в длинной эстафете жизни, а теперь явившиеся разом, как бы желая присутствовать при финише.
Все они жили в Ленинграде, за исключением нескольких Самариных военных лет, которые работали в оборонной промышленности на Урале. Худой семилетний Самарин с впалыми глазами тревожно выглядывал из окна профессорской квартиры на Петроградской стороне, куда подселили семью слесаря Саввы Самарина после революции. На углу Каменноостровского проспекта и Песочной строился отряд красноармейцев. Колонна топорщилась штыками, как ежик. Раздалась команда «Ша-агом марш!», и отряд зашагал по Троицкому в желтоватую мглу. Тяжелая профессорская портьера касалась щеки. Впереди была загадочная и трудная жизнь, а науки электроники еще не существовало.
Шестнадцатилетний лаборант Костя Самарин все еще сидел в закутке кафедры Электротехнического института, среди тяжелых приборов тех лет с черными эбонитовыми панелями и массивными медными клеммами. Перед ним лежал драгоценный кристалл свинцового блеска, которого касалось острие серебряной проволочки. Из наушников, укрепленных на голове Самарина, слышался замирающий голос Московского радио, и это было первым сотворенным собственными руками чудом. Потом чудес стало больше, но они уже не воспринимались так остро.
А Самарин двадцати пяти лет в это время вплывал в Нью-Йоркский порт на теплоходе трансатлантической компании в составе группы молодых советских специалистов. Вокруг улыбались иностранные красотки, но Самарин был уже женат на Анастасии Федоровне, на Настеньке, и никакие красавицы не могли его интересовать.
Те, молодые Самарины, работали по шестнадцать часов в сутки, они мчались вперед, как электроны в лампах, и путь их был прям и прост. Наблюдая за их стремительным продвижением, пенсионер Самарин искал цель, к которой они летели, и видел просторный кабинет с ковровой дорожкой и длинным столом, накрытым зеленой скатертью. Он видел себя во главе этого стола, микрофон селекторной связи, перекидной календарь, бронзовый чернильный прибор и переходящее знамя министерства. Секретарша Екатерина Антоновна вносила в кабинет стакан чаю с медалькой лимона, мягко ступая по ковровой дорожке. Двадцать Самариных сменились перед нею – все в коричневых бостоновых костюмах одинакового покроя, одинаково пунктуальные, требовательные и немногословные.
И это все, Константин Саввич? В этом и состояла цель?
А