В таком усталом и спокойном состоянии он пришел позже домой и лег спать.
Разбудила его резкая боль в спине у основания крыльев. Ян открыл глаза в испуге и тут же почувствовал, как на него сверху навалилась тяжелая темнота. Он не мог пошевелиться, вырваться, от чего еще больше запаниковал и закричал:
– Пусти! Аааа!
– Лежи смирно, а то резану лишнего! – отозвался сверху отец. Ян за секунду понял, что происходит и, вдавленный в тонкую подстилку на лавке, закричал еще громче:
– Не руби! Оставь мои крылья!
– Нечего! Разбойничать начал уже соседей стращать! Будешь как все! Все горбатые и тебе таким жить!
Острая боль, вонзившаяся в тело и с ней громкий треск ломающихся хрящей ошеломили мальчика. Он зарыдал, бесцельно махая кулаками по воздуху и закусывая подушку.
Отец отпрянул от него, держа в одной руке пилу, а в другой окровавленные растрепанные крылья. Ян поднял взгляд на отца. В свете одной свечи, дрожащей тусклым пламенем посреди стола, мальчик увидел отца, а за ним у противоположной стены мать с плотно сжатыми губами и вздернутым подбородком. Глаза ее торжествующе блестели.
– Давай, замотай ему рану, чтоб не марал постель, – махнул пилой Казимир в сторону сына, обратившись к жене.
Она отлипла от стены и пошла за тряпками.
– За что?! Чем вам крылья мои помешали? Ты же убил меня! Мечту мою убил!! – Ян привстал на постели, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Голова кружилась от боли и ужаса.
– Надо быть как все! Тогда все хорошо будет, – ответил отец, вытирая пилу и складывая обрезанные крылья в грязный мешок из-под картошки, – Все равны должны быть.
– Я бы ушел… – простонал Ян, заваливаясь на бок, не в силах сидеть. Кровь, текшая из раны по спине, уже намочила штаны.
Мать наконец подошла с тазом воды и тряпками.
– Хэ-х, пока бы ты уехал, наделал бы тут делов. С нами и так полдеревни перестали общаться, как крылья твои прорезались. Ишь, благородная кровь завелась! – Казимир сплюнул на пол и вышел из избы. Ян впал в беспамятство.
Утром он не хотел открывать глаза и снова попадать в кошмар. Он лежал на животе, но все равно чувствовал, как ноет рана на спине. Слезы опять подкатили к горлу. Все его мечты были обрезаны острой пилой. Куда теперь ему деваться? К чему стремиться?
Деревенские жили, как жилось. Все их существование было посвящено добыче пищи и борьбе с природой за выживание. Ни о чем его сверстники не мечтали, никуда не стремились. Когда дядя Радмир был жив и учил детей грамоте, всегда после уроков сетовал, что желания учиться ни у кого нет. Учат буквы и слова, потому что родители велели. А своего интереса нет. Да и взрослые читали только книги по хозяйству, несмотря на обширный ассортимент старой