После указаний Лешка, Мишка и Ахмед подошли к своему самолету.
Прапорщик Загорулько, несмотря на большой живот, лихо лазил по самолету, открывая какие-то лючки. Мальчишки решили не мешать ему и расположились на траве, за отбойником.
– Эх, пацаны, сейчас бы на денек домой, уже клубники валом, редиска, огурчики, – мечтательно сказал Ахмед.
– А я бы борща поел мамкиного, а еще яблок моченых, бочками в погребе стоят, – Лешка сглотнул слюну.
– Не, хлопцы, вы не пробовали драники. Готовил их отец. Помню, в воскресенье поспать хочется, а тут он заходит: рота, подъем, драники остывают. Мы с сестрой Машкой пулей неслись на кухню, – сказал Мишка.
– Так, бездельники, загораем? Растудыт вас через водило, я научу вас любить авиационную технику. Что развалились, как списанные пневматики? Ну-ка, быстро взяли ветошь и ведра, марш драить самолет, – услышали они голос прапорщика Загорулько. Он стоял рядом, для устрашения держа в руках кусок резинового шланга. Курсанты пулей вскочили на ноги, застегивая куртки комбинезонов.
– Что вытаращились, жертвы аборта? Ты, – прапорщик показал на Мишку, – начинаешь с хвоста, а ты, – кивнул на Лешку, – с носа. А тебе, курносый, – обратился он к Ахмеду, у которого был характерный, с горбинкой, кавказский нос, – сверху.
Мальчишки, не ожидавшие от добряка Семеныча такой строгости, бросились к самолету. Им и в голову не могло прийти, что Семеныч может так ругаться.
Ахмед взял ведро с мыльным раствором и быстро полез на самолет. Он не успел забраться на крыло, как услышал грозный окрик:
– Ну, куда тебя, лешего, понесло? Куда ты в сапогах поперся на самолет? Босиком надо, в сапогах на девку свою полезешь, а это – самолет. Как ты его будешь любить, так и он тебя.
Ахмед стал разуваться, а Загорулько продолжал уже более спокойно, поглаживая самолет по алюминиевому боку.
– С ним надо нежно, с любовью. Как с любимой девушкой. Как ты к нему, так и он к тебе. Будешь лелеять его, холить, и он тебя не подведет, правда, Григорий? – обратился он к самолету по имени.
– Товарищ прапорщик, а почему Григорий? – спросил забравшийся наверх самолета Ахмед, намывая плоскости.
– Потому что звать его – Григорий. Это я его так назвал. Почему, не знаю. Григорий он, и все тут.
– Семен Семенович, а вы давно в авиации? – спросил Мишка из-за самолета.
– Так, почитай, уже двадцать шестой год пошел. Начинал еще на Як-18, затем Л-29, а сейчас вот «Альбатрос».
– А сколько же вы курсантов выпустили? – спросил Лешка.
– Да пару полков наберется, – ухмыльнулся Семеныч.
– А вы всех своих курсантов помните?
– Конечно, мы же все в одной каше варимся. Слухами передается, кто где. А когда перелетами