Мне было стыдно перед бабушкой за родителей и стыдно просить, в такие моменты я хотела провалиться сквозь землю. Просто хотелось задержаться у бабушки с дедушкой и переждать, пока дома пройдёт ураган безденежья и скандалов. Бабушка злилась на маму, ворчала и выговаривала своё недовольство выбором дочери, расточительством родителей, но всегда давала мне и деньги, и продукты. При мне дедушка с бабушкой обсуждали нашу семью, особенно моего отца, не скрывали негативные эмоции, не задумывались о моих чувствах в этот момент. Мне казалось, что, передавая просьбу родителей, я разрушаю наши тёплые взаимоотношения с бабушкой и дедом, так как их это омрачало и раздражало. Мне было страшно, что вскоре они будут уже злиться и на меня.
Бабушка ушла из жизни первая. Помню, в этот день мы приехали к папе на пятидесятилетний юбилей. Осень. Сентябрь. Папа, мой муж, брат Паша, двоюродный брат Валентин и папин друг отправились на охоту, проверить бобриные плотины и бобров. Я, мама и Пашина девушка накрывали на праздничный стол. Бабушке Тане уже вторые сутки нездоровилось, было очень низкое давление и она ничего не ела. Мы с мамой каждый час ходили к ней и проверяли, помогали дедушке.
Ощущения праздника не было.
Охотники вернулись домой еле стоявшими на ногах от чрезмерно выпитого алкоголя, ну и, конечно же, без бобров. На них невозможно было смотреть без отвращения. Они падали, вставали, икали, несли всякую чепуху. Праздник продолжался – для них. Но не для нас с мамой.
Ближе к полуночи к нам пришёл дедушка, молча сел в прихожей в кресло и, опустив голову, горько сказал: «Всё».
Дедушка грел воду в больших ведрах кипятильником, мама мыла бабушку, а я помогала. После того как мы её вымыли, дедушка достал приготовленные для этого случая вещи: новый ситцевый халат на пуговицах, тёплую кофточку, коричневые хлопчатобумажные чулки, тёплые тапочки, платок. Я сидела на полу и перебирала аккуратно сложенные бабушкой вещи, которые мы должны были на неё надеть.
Я заметила маленький бумажный свёрток, в котором лежала цепочка, а на ней висел крестик. Эту цепочку я в семь лет связала крючком из золотистых капроновых ниток. Помню, тогда бабушка села рядом со мной, дала в руки тоненький металлический крючок, нитки и сказала: «Нюра (а бабушка часто называла меня именно так), свяжи мне длинную цепочку из этих ниток, чтоб через голову хорошо можно было надеть. Когда я умру, ты мне её легко наденешь и вспомнишь, как я тебя об этом просила». Сказала она это и заплакала. Я же, будучи ребёнком, не понимала тогда её слёз, а только с радостью, старательно вывязывая каждую петельку, исполняла просьбу. Стоит ли говорить о том, какие эмоции я испытала, держа в руках эту цепочку, сидя рядом с гробом бабушки? Я снова ощутила себя той маленькой Анечкой, которая сидела рядом с любимой бабушкой и старательно