– Но зачем же борщом несчастного поливать? – спросил Белгруевич.
– Из мести, конечно.
– Какие дикие нравы! Нескоро вернемся к утраченным идеалам поэзии Серебряного века.
– Ребята, а давайте махнем в баню?! – пришла Турхельшнаубу на ум счастливая идея.
Друзья не возражали. Турхельшнауб уже вызывал такси. Как раз в этот момент за ошпаренным Бигузякиным примчалась скорая.
«Вознесенский централ»
– Проходите, ребятки, проходите, парок нынче отменный.
Бородатый привратник в красной ливрее распахнул двери и ловко сунул в карман протянутые купюры. Друзей называли тут «студентами», узнавали в лицо и пускали за полцены, если платить мимо кассы. Баня напоминала камеру предварительного заключения: голые кирпичные стены, перегородки в виде железных решеток, одноярусные «шконки», которые были отделены от общего пространства зелеными шторками. Там, за шторками, можно было раздеться, отдохнуть и даже перекусить, используя в качестве столика табуретки.
Баня «Вознесенский централ» являла собой истинный пример превратности судеб. В советское время у храма Вознесения на крови отчекрыжили купол, а в первый этаж втиснули душевые для рабочих троллейбусного парка. В лихие девяностые здание простояло в запустении и использовалось как склад металлолома. К началу нулевых кирпичная постройка-инвалид наконец обрела крышу в прямом и переносном смысле слова. С ремонтом особенно не заворачивались, дизайнеры лишь усилили и без того бившую ключом мрачную энергетику этого необычного места. Даже оконные рамы остались прежними: из почерневшего от времени дерева. Стекла в окнах были грязные, мутные.
Публика собиралась разношерстная, из числа завсегдатаев. Приходили в баню, казалось бы, несовместимые социальные группы: добропорядочные чиновники и маститые, отсидевшие не один срок, воры. Криминальных авторитетов, пожалуй, было даже побольше, чем других членов общества. Впрочем, после того как публика снимала костюмы, отличить представителей одной группы от другой было делом деликатным. Слышались блатные словечки, мелькали татуировки, сверкали золотые крестики на цепочках, звучали сальные анекдоты. Народ пил пиво, некоторые хлебали водочку. Мужики выпячивали губы от удовольствия, как делают трехлетние младенцы, когда их щекочут.
– Ты знаешь, Веня, а я ведь все сбережения вложил в акции «ЖМУРа». Мне посоветовали знающие люди. Банк надежный, максимум, что ему грозит, – легкая санация. Что ты думаешь по этому поводу? – спросил Сергеев.
– Неплохая идея, – произнес Турхельшнауб.
Он придерживался иных взглядов, но спорить с Сергеевым было занятием бессмысленным.
– Вот и я говорю!