Главным портом Дуная, “новым Гамбургом на юге”, назначили Вену. Министерство вооружений разработало “великий проект Железных ворот”, предусматривавший запуск на Дунае “энергетического сердца” – строительство ГЭС для снабжения электричеством промышленных объектов на Балканах (в изменившихся политических условиях такой проект в 1964–1972 годах осуществили Югославия и Румыния). Разрабатывались планы соединения Дуная с разными морями: Северным, Балтийским, Адриатическим, Эгейским. Немцев юго-востока Европы национал-социалисты предполагали сосредоточить в окрестностях Белграда; сербы подлежали расселению, а город – переименованию. Немецкая община мечтала о создании независимого национального государства в междуречье Дуная и Тисы. Но вожди рейха решили иначе: в 1941 году к северу от Белграда, на территории сербского Баната [10], был образован “всего лишь” самоуправляемый немецкий административный район.
Теперь немецкий Дунай заканчивается, как ему и велено картами, строго в местечке Обернцелль (а австрийский – строго в местечке Хайнбург), потому что политкорректность начала XXI века не позволяет реке и каплей переливаться за границы. Германский водный слалом по “потоку будущего” обернулся катастрофой. Идеологический и военный порывы национал-социализма перечеркнули усилия многих поколений немцев, которые своим трудом, упорством, талантом столетиями покоряли и осваивали некогда девственный дунайский край. Теперь в этом краю память о Гёльдерлине живет рядом с памятью об Адольфе Гитлере, которая куда более материальна, зрима, осязаема, чем все античные и средневековые руины.
Кастрюля Зала освобождения и храмина Зала славы, монументальные песнопения эпоса о германском походе по Дунаю, вызывают (по крайней мере, у человека русского культурного круга и советского образования) довольно сложносочиненные эмоции. Я пытался перевести эти ощущения