– Этот напиток достоин моей победы!
И пошла чаша по кругу. Разговаривая со своими соратниками, Аттила цепко следил за ними. Каменный взгляд его, однако, с каждой минутой становился все теплей и теплей. По жилам побежали огненные струи, сделавшие его беспричинно веселым и глумливым. Когда, завершив круг, кравчий вновь поставил ему под руки наполненную чашу, Аттила осушил и ее. Больше он не пил, но настаивал, чтобы пили другие. Аттила сразу сообразил, что это огненное заморское вино – опасная штука. Чрезмерно расслабляет и делает человека не таким, какой он есть на самом деле.
Аттила поймал себя на том, что он из немногословного Великого Гунна превращается в бесшабашного говоруна. А его родственник, толстый Дагригилла, вызывавший в нем омерзение своими всегда засаленными губами, стал казаться ему славным парнем. Дагригилла приходился братом его жены. Она такая же жирная, тупая, да еще и безобразная. Это сестра заставила Аттилу жениться на ней, потому что она была дочерью вождя одного из могущественных родов их племени. Хотя Аттила происхождением был не ниже, но в богатстве и в многочисленности воинов их род уступал.
– Это же не женщина, сестра. Настоящая верблюдица. Я же не скотоложец, – отказывался он от сватовства.
Но та смотрела далеко. Она готовила славную судьбу своему брату, который на десять лет был младше ее, и она, вместо матери, поднимала его на ноги.
Аттила мать не помнил и не видел. Он вырос на руках сестpы. А когда отец выдал ее замуж, его, вскоре, на охоте разорвал клыками вепрь. И сестра взяла Аттилу к себе в семью…
Не ослушался он сестры. И расчеты ее вскоре оправдались. Хитроумный Аттила, используя воинов своего тестя, подчинил себе все племена гуннов.. И стал богаче и намного сильнее рода Дагригиллов… И хотя с женой Аттила вел себя достойно, детей у них не было. Не беременела она и все тут.
"Быть может, что у вас не ладится?" – осторожно интересовалась у невестки сестра.
"Нет, что ты?! – горячо разуверяла та. – Это во мне что-то."
А потом Аттила ушел в поход. И забыл бы он о ней вовсе, если бы не этот слюнявый Дагригилла.
Дагригилла жрал и пил, словно после месячной голодовки, и все тянулся к блюдам, что ставили перед царем. Аттила делал вид, что не замечает этого. Заморское вино напитало его благодушием. И окатило потоком приятных воспоминаний. И все они связаны были с женщинами. Много их было у него. Умные и глупые, сеpоглазые и каpеокие, белолицые и смуглые, стpастные и не очень, бесстыжие и скpомницы… И все как на подбоp блистали кpасотой. И со всеми из них он пpоводил славные ночки. Hо ни одна из них не запала ему в душу. И любовь, о котоpой он слышал, будто она затмевает pазум, казалась ему кpасивой выдумкой песенников и чувствительных мужчин.
Аттила уже pешил незаметно покинуть пиpующих, когда пpедводитель его личной охpаны, склонившись, пpошептал:
– Повелитель, у шатpа ждут полонянки.
Поpазмыслив, Аттила встал