– Ты попался, пешка Пожирателя, – первый шаман, самый старый и седой, усмехнулся.
Не, такого я подчинить не смогу. Но мне это и не надо.
– Я не пешка, – сказал я.
Седой накинулся на меня. Он не распознал сильного облитератора. Я вырвал ему обе руки и ими же саданул второго. Ого, с каждым разом получается всё лучше. Надо чаще практиковать порабощение марионеток.
Второй шаман от удара отлетел, с грохотом сломав перила. Седой прыгнул на меня, чтобы укусить. Я отошёл в сторону, подставив подсечку. Шаман рухнул на трупы, а я опустил ему ногу на голову.
Она лопнула, забрызгав всё содержимым.
Ещё двое. Забирался тот, который сломал перила. Спускался другой, с ухмылкой глядя, как я разобрался седым. Тот, что наверху, опаснее. Но ненамного.
На меня бросился нижний. Я схватил за голову, просунул пальцы между подпиленными зубами и просто отломил ему челюсть.
– Хочешь так же? – спросил я последнего.
– Подчинительная магия повелителя Краста, – усмехнулся тот. – Ты хорошо её освоил. Тем достойнее будет моя победа.
Не будет. Я схватил того, кому сломал челюсть, за ноги, и просто забил шамана телом его же товарища. Правда, на последнем ударе сила внезапно кончилась и эта туша чуть меня не задавила.
Фу-ух! От усталости я опустился на одно колено. Хорошо, что их не четверо. Первый камень ещё действовал, полминуты у меня есть. Я снял покрытую кровью куртку и вернулся в кабинет профессора.
– Профессор Шульц, – сказал я перепуганному учителю. – Мне тоже нужен этот перевод. Но я дам вам столько времени, сколько нужно.
– Сяду прямо сейчас, – ответил он.
– Нет. Вы отправитесь на мой остров. Не хватало ещё, чтобы вас тут прикончили люди Морозова.
– Но здесь все мои работы, – он показал на здоровенные шкафы с книгами. – Надо их перевезти!
– Нет, так не пойдёт, – я покачал головой. – Здесь ваши работы, да. Но у меня в поместье скоро будет свой собственный бар.
– Я согласен! – воскликнул профессор Шульц после пары секунд раздумий. – Только возьму пару словарей.
– И побыстрее. У меня ещё одно дело.
* * *
Когда я добрался до каморки охраны, отовсюду гремела тревога. Но в этой прокуренной комнатке в подвале было спокойно.
Месье Жене сидел за обшарпанным столом, на котором стоял Старый Герберт, мой кактус. Рядом стояла пепельница, так набитая окурками, что тоже походила на кактус, только сигаретный. И очень вонючий.
В углу стояло оборудование для видеокамер. Оно древнее, плёночное. Кириллу бы тут понравилось.
– Это очень старые камеры, Максим, – сказал месье Жене. – Плёнки уже не производят, мы просто перезаписываем. Но одну плёнку я посмотрел на ускоренной промотке. И вот это меня удивило.
Он вставил катушку в какой-то проигрыватель и подключил его к пузатому телевизору. Появилась зернистая чёрно-белая картинка, которая постоянно дрожала.
Видно только силуэт, но можно разобрать, что он в плаще и в маске. Трофимыч, кто же ещё. Совсем раннее утро, часов пять