В нынешнем трудном годе Ольга Дмитриевна внезапно замуж вышла. Покончила разом со своим одиноким бессмысленным существованием. Вот так, на скорую руку, не благословясь у подруг, как в омут сиганула. И не пожалела потом, потому что на редкость удачно. А дело было так. Шла она как-то с покупками из универмага. Видит, – а глаз у нее намётанный, как у прожжённого опера, – стоит на ветру одинокий мужчина без шапки. В руках у него кружка, и в кружке пенится пиво. Симпатичный мужчина, вроде бесхозный, окоченел только малость и пошатывается. Еще не старый, но и не молод, и пальто на нем обшарпанное и затертое, как коврик у подъезда. Дала Ольга Дмитриевна мужчине бутерброд с колбасой. Он благодарно прожевал. Она сунула ему кусок сахару в рот и потащила за воротник домой. Пальто с него дома сняла и пробовала почистить щеткой, но без толку. Усадила она мужчину на кухне пить чай и давай его расспрашивать, откуда он, такой подарок, на ее голову свалился.
Оказался мужчина этот не таким уж и никудышным, а бывшим интеллигентным человеком из бухгалтерии унитарного предприятия. Холостым бегал на воле, что по нынешним временам громадная редкость, как, к примеру, древняя мушка в янтаре. Однако исковерканной судьбы человек. Политика бедолагу скрутила хуже радикулита. Поверил он по наивности либералам, которые демократы. А те оказались не искренние, а такие, что рвутся к власти, не брезгуя ничьими трупами. Втянули они его в свою партию обманом, а сами хотели либеральную диктатуру в стране учредить, наподобие как в Америке, но еще почище, с вывертами. Нашу религию они ни в грош не ставили, а вместо конституции навязывали гражданам однополую любовь с темнокожими. Словом, кошмар. Пенсию они у бедняги отобрали, квартиру тоже. Выгнали на улицу и обложили кредитами, даже передачу любимую по телевизору не дали досмотреть до конца. С тех пор бывший бухгалтер у универмага отирался и пивом пробавлялся на подаяние прохожих.
Ольга Дмитриевна отмыла голубчика в ванной с помощью мочалки на длинной деревянной ручке, поставила сохнуть у батареи. А тот все дрожит и дрожит как осиновый лист, так на улице закоченел. Надела она на него чистую пижамку, что от ее покойного мужа Ивана Васильевича случайно сохранилась. Только смотрит, а гость больной совсем. Заикаться начал. И все твердит про какой-то разумный выбор гражданина, без которого,