Видео было коротким и рассказывало о создании программы «Единство». В начале показывались умирающие и истощенные участки земли, страдающие люди бедных и неразвитых городов и стран, заснятые на камеру цунами, землетрясения, извержения вулканов, и ураганы. Еще там присутствовал монотонный бубнеж диктора, но в момент, когда Луи смотрел ролик, звук у телевизора был отключен, но мужчина приблизительно помнил, о чем там говорится.
Следом показали саммит, а после начало запуска «программы спасения». Создание космический кораблей, на одном из которых летел Луи, монологи и диалоги самых известных мировых знаменитостей и политических деятелей, момент взлета первого космического корабля научной экспедиции, выкрашенного в цвета, присутствовавшие на гербе «Единства». А заканчивалось все тем, что на весь экран загорался сам герб. Он представлял собой пестрящую яркими и насыщенными цветами зеленого и голубого Землю, будто бы левитирующую над двумя руками, ладони которых сомкнулись в крепком рукопожатии. Далее экран светлел, и спустя несколько секунд видео начиналось сначала.
Успев посмотреть примерно половину, Луи нажал кнопку вызова лифта после того, как его двери закрылись за вошедшими учеными. Вернулся он спустя три минуты, и за это время к Ливелсу успели присоединиться еще три человека, но Андрея все не было. Пожав плечами, Луи вошел в кабину лифта.
Такого большого количества людей в одном месте Ливелс не наблюдал довольно долгое время, потому уже успел отвыкнуть от подобного шума и ему стало немного не по себе. Не то чтобы некомфортно или неприятно, но все же как-то… странно. Он чувствовал себя живой сельдью, которую только что выловили из воды и запихнули в жестяную банку к куче таких сельдей, не перестающих с волнением судачить о происходящем.
Сидя на мягком диванчике, который в этот момент казался на удивление неудобным, Луи топал правой ногой и, время от времени ерзая, чувствовал, как по его коленям стучит слегка подпрыгивающий рюкзак. Последнее оповещение прозвучало около четырех минут назад и, судя по часам, на которые то и дело смотрел Ливелс в своем наручном дисплее, до перехода в отсек, предназначенный для пассажиров на время посадки, оставалось всего ничего – какие-то пятнадцать минут. Для человека, который провел в полете больше трех лет, это время длилось и быстро, и медленно одновременно.
Наконец появился Вакулов.
Одет он был идеально, в такую же экипировку, как и Луи, но вот волосы у него были растрепаны, словно его мокрую голову только что как следует растерли полотенцем. А вот следом за ним шел самый настоящий неряха. Когда Ливелс его заметил, у мужчины создалось впечатление, будто минуту назад незнакомца пинком под зад спустили с обрыва. Не хватало только кровоподтеков со ссадинами и еловых иголок с землей, засыпавшихся