Справа от зелёного исполина нам открылась ещё более величественная и уже скалистая гора, которая оказалась ещё выше этих двух. Илья заметил, что сюда надо приезжать не с автоматом, а с фотоаппаратом. Сейчас даже и не верится, что мы находимся в районе боевых действий.
На следующий день в обед приехали танкисты и всё, что мы думали о боевых действиях или как-то представляли себе – всё это было на их лицах. Мы облепили их машины не хуже чем дагестанские мальчишки несколько дней назад. Люди вернулись живые и невредимые, чего не скажешь о танках. Три танка были со сбитой динамической защитой, с прочерченными по бортам следами попаданий от выстрелов из гранатомётов. На одном из танков насчитали четыре попадания от таких выстрелов, все по касательной, динамическая защита сорвана, а кое-где карманы с титановыми пластинами были не сбиты, но издевательски разворочены, вывернуты наружу острыми зазубренными лохмотьями, как будто раскрытые акульи пасти были прилеплены к бортам машины. Механик-водитель этого танка до сих пор остаётся бледным, как призрак, несмотря на то, что все механики, как правило, всегда чумазы от солярки. Танкисты ничего внятного рассказать не могли, многие заикались и понятно, что где-то там, в Ботлихе, они попали в серьёзную передрягу. Командира танковой роты с ними действительно не было.
Теперь по ночам в патруле стали проверять несение службы в каждом из подразделений нашего сводного батальона. Несколько дней прошло в этом месте в полном спокойствии и так или иначе кто-то начал расслабляться. Часовые спали прямо перед своими палатками, кто-то – на наблюдательных пунктах вокруг лагеря. У таких мы просто даже не забирали, а собирали оружие как бесхозные вещи, ненужно валявшиеся рядом с «отдыхающими», из которых кое-кто даже храпел, и наутро передавали его командирам. Пароли устанавливали на каждую ночь, но по-прежнему самой популярной цифрой у запрашивающего пароль была цифра три.
Нарзану