И смело шагнула в болото.
Грязь чавкала, заливала следы мутной хмарью, но держала людей, не тянула на дно. Так и дошли они длинной цепью до твёрдой земли и приземистой хаты. Встала перед дверями Агафья, дождалась, пока все выйдут из топи, да сухо скомандовала:
– Схоронимся в избе пока, а как фрицы уйдут, дальше думать будем. А ну-ка, девка, ходь сюды, – подозвала она хмурую вестницу. – Говоришь, всех пожгли? Да чую я русский дух среди чужаков.
– Как? – опешила девушка.
– Ты не спеши, вспомни, видела кого с ними?
– Беляна, подумай, – буркнул Никодим, почёсывая бородищу да провожая взглядом исчезающих в хате сельчан.
– Да я всего краешком глаза видала их, батюшка. Серые, страшные, злющие. А командир у них белоглазый, самый свирепый из них. Что-то кричал не по-нашему, по-заморски, по-вражески.
– На вот, сожми в кулаке камень да вспомни! – отцепив янтарь от клюки, сунула его девке Агафья.
Та дрогнула, но пальцы послушно сжала.
Приятное тепло окатило волной девичье тело. В груди громко стукнуло суматошное сердце и успокоилось. В ушах утих шум, а напряжённые тугие узлы стянутых мышц потихоньку расслабились. Беляна прикрыла глаза и вздохнула. Перед мысленным взором возник густой лес. Пышные шапки высоких пихт и кедровых сосен почти не пропускали дневной свет, а по земле сизым змеем стелились клубы дыма. Притаившись за толстым шершавым стволом, она сквозь слёзы смотрела на пылающую деревню. Заткнув ладонями уши, лихорадочно мотала головой, от отчаяния прикусив губу до крови, чтобы не слышать жуткую какофонию воплей сгорающих заживо.
Всех без разбора, стар или млад согнали проклятые за двери амбара и подожгли. Глаза топили горячие слёзы, но она продолжала смотреть. Сердце бешено колотилось о рёбра, вот-вот, и вырвется из груди, шлёпнется в жидкую грязь, в объятия родимой земли, насквозь пропитанной кровью. Алой, густой и дымящейся кровью её несчастных детей. Глаза сами зажмурились, а ноги понесли прочь. Туда, где, не подозревая о нависшей опасности, мирно жила её деревушка.
Беляна покрепче стиснула камень и прислушалась. Что тогда она пропустила? Ладонь обожгло, а память вернула мгновение. Краем глаза всего на минуту она уловила маленький силуэт. Ребёнок?
– С фашистами был ребёнок! – не веря себе, воскликнула девушка. – Батюшки, – всплеснула она руками, так этот малец… Я знаю его… Вильнёвых сынок из соседнего Верхнего…Что изба с петухами.. Была…– синий взгляд девки налился слезами. – Спасать надо малого, видать извели родичей фашисты поганые, – скрипнул зубами Никодим, да запустил лапищу в волосы, злобно сверкая глазами.
– Вот и я чую, что-то не так. Спасти надо бедного. Пропадёт с обречёнными, – заволновалась Агафья. – Может, и много я зла в мир принесла, но дитя погубить не позволю, – при этих словах девушка вздрогнула и протянула Агафье янтарь. Та приняла его и побледнела. – Идут ироды… По следу идут. Недооценила я их. Ступайте в хату, а я попробую сбить их со следа.
– Ишь, чего удумала, глупая,