Утатаун, в своё время согласившись жить с Канульгой, заменил дедушке сына, но помочь ему отказывался. Избегал дедушку, а застигнутый им, качал головой и обещал привести в стойбище того, кто говорит с духами.
Когда Анипа была маленькой, дедушка сменил имя в надежде обхитрить терзавших его злых духов – стал Кавитой, а прошлое имя забыл и другим запретил произносить вслух. Злые духи оказались умными, не отступили, а в наказание за хитрость терзали дедушку ещё сильнее. Он стонал по ночам, в непогоду весь день лежал в землянке. Анипа жалела дедушку, но помочь ему, в отличие от Утатауна, не могла.
Папе вообще не давали покоя. Вот и старик Айвыхак докучал ему разговорами о неизбежном переселении, повторял, что жить в Нунаваке опасно.
– Море нас не кормит! – настаивал Айвыхак. – И здесь тревожно. Слишком близко к Чёрной горе! Поднимемся за Стылый гребень, пересечём Место, где злятся старые волки. Уйдём дальше самых дальних земель! Там найдём иные воды. А если повезёт, достигнем Белого простора.
– Тебе до него не дойти.
– Я думаю не о себе. А Канульга там родит ещё детей. И моя Нанук, глядишь, излечит своё брюхо.
Анипа, прячась за камнями, подслушивала Утатауна с Айвыхаком и боялась, что папа уступит. Не хотела вновь покидать обжитый полог. Подобно белой сове, от которой Анипа получила своё имя, она быстро привыкала к гнезду и меняла его с неохотой. Да и скитаться по тундре с её облаками кровожадного гнуса – удел оленных людей, не береговых.
– Поговорим позже, – отвечал Утатаун.
Белый простор его не соблазнял. Папа предпочитал освоиться здесь, в Нунаваке, хоть отчасти и признавал правоту Айвыхака: они поселились в опасной близости от Чёрной горы. Тулхи рассказывал Анипе, как в месяц вскрытия рек видел пожирателей у самого неба и даже уловил испускаемое ими зловонье. Их дыхание лишает человека воли – окаменев, он не противится, пока из него высасывают душу, не замечает, как становится червецом, обречённым бродить по выжженным полям Чёрных земель. Не зря Утатаун отказался вновь поселиться на берегу – не хотел быть на виду у пожирателей. От слов Тулхи Анипе сделалось не по себе, однако с тех пор, как пропал брат Канульги, в тундре пожиратели не давали о себе знать. Да и Амкаун, если верить ворчанию Стулык, погубил себя по своей же глупости. А если они присмирели, зачем уходить из Нунавака? Здесь хорошо! Разве достойно береговых людей, которых оленные люди называли клыкастыми из-за их любви к моржовым зубам, прятаться, словно перепуганная евражка!
Размышляя о том, зачем пожиратели разбрасывают проклятые камни, Анипа отправилась на Смотровой гребень. В прошлом году Утатаун каждый день оставлял там кого-нибудь наблюдать за видневшейся вдалеке Чёрной горой. Смотрители без толку торчали на гребне, часто сбегали в расположенный поблизости Нунавак, и после месяца частых пург папа смирился с их небрежением.