Стихло все в предутренний час. Спокойно спал древний монастырь за крепкими стенами. Стоял Ратко подле стола, на котором лежали три стопки пергаментов. Стоял – и не мог решиться, какой из них взять. То к первому руки тянулись, то ко второму, то к третьему… Все они были истинными. Все они были ложными. Не смог Ратко сделать выбор. Кто он такой, чтоб судить господаря Влада? Не ведал Ратко, было ли дело господаря правым или неправым. Но в том, что сам он задумал дело правое, сомнений у него не было. Сложил Ратко все три сказания в суму, а в жаровню бросил список с «Жеста Хунгарорум», залитый намедни чернилами, – туда и дорога этим венграм. Запамятовал отрок, что решает он ныне судьбы народов. Не потому ли закатилась с той поры звезда королевства Венгерского?
Сделал так Ратко, взял суму на плечо, тихо вышел из кельи и направился в библиотеку. Страшно было ему идти по темным залам монастырским. Защищают здесь сами стены от духа нечистого, но от себя самого как защититься? Прижал Ратко к себе покрепче суму и проскользнул в зал, где хранились рукописи. Зашел в самый дальний угол, разыскал самый дальний сундук и положил на дно его все три сказания, завалив сверху тяжелыми томами. Пусть упокоится господарь Влад до той поры, пока не придут сюда люди, не откроют сундук и не отыщут под горой пергаментов то, что было сокрыто. Пройдут века, и люди забудут о том, что было. Про все забудут – про царей и воевод, про князей и простых людей, про зло и добро. Все стирается из памяти людской. Но станет все так, как в этих сказаниях. Быть господарю Владу едину в трех лицах: и героем, и кровопийцей, и тем, кто ищет смерти, а та бежит от него. Так осудил отрок великого и страшного господаря Валахии Влада по прозвищу Цепеш из Ордена Дракона. И был справедлив его суд.
* * *
Конец же его сице: живяше на Мунтианской земли, и приидоша на землю его турци, начаша пленити. Он же удари на них, и побегоша турци. Дракулино же войско без милости начаша их сещи и гнаша их. Дракула же от радости възгнав на гору, да видить, како секуть турков, и отторгъся от войска; ближнии его, мнящись яко турчин, и удари его один копием. Он же видев, яко от своих убиваем, и ту уби своих убийць мечем своим 5, его же мнозими копии сбодоша, и тако убиен бысь.
А жизнь монастырская пошла своим чередом. Отец Николай писал свои рукописи, Ратко подсоблял ему. Не являлся боле господарь Влад в Хиландаре, но ведали они, что ушел он только на время и что когда наступят сроки – выйдет он на Дикую Охоту, и ужаснутся те, кто отрекся от света и избрал тьму. Не сказал Ратко учителю о своем выборе – да тот и не спрашивал. Только потрепал его по голове да прижал к себе – совсем как отец когда-то.
Так прошли три года, пока однажды Ратко тайно не покинул Хиландар. Хватился его отец Николай – а уж поздно было. За мелкую серебряную монету увез моряк-грек юношу с горы Афон туда, где не было ни крепких стен монастырских, ни крутых берегов. Потерял отец Николай след его. Ни разу не приходила ему весть от ученика – ни добрая, ни злая. Взял он тогда себе нового воспитанника – Живко, а все вспоминал