Мы стояли возле небольшого водоёма, по которому важно расхаживали на тонюсеньких ножках птички, напоминающих фламинго, только синеватого оттенка. Видимо, король решил похвастаться передо мной наличием экзотики, вот только удивить меня не получилось – по телику чего я только не насмотрелся.
В ответ на предложение Авриана я пожал плечами, мол, сам захотел панибратства, и спросил: – А почему Белобородый?
Король удивлённо уставился на меня, потом рассмеялся и озвучил причину своего веселья: – Мне за всю жизнь всего пару раз задавали этот вопрос напрямую, хотя это не для кого не секрет. Ещё в молодости мой старший двоюродный кузен под выдуманной обидой вызвал меня на дуэль, чтобы прилюдно отправить на суд бога Орика. Так как я – единственный сын у своих родителей, то моя публичная смерть от его руки на законных основаниях обеспечивала ему шанс занять трон, но он просчитался. Мой учитель научил меня не только убивать, но и не выпячивать свои умения, чтобы все будущие противники считали меня слабее их самих. Вот и кузен так думал и почувствовал мой клинок в своей бестолковой башке прямо через глаз. Красуясь перед зрителями, я отрезал пучок от его бороды, как трофей, и завернул в белоснежный платок. Народ обожает пафосные жесты, особенно если они связаны с чьей‐то смертью, и очевидцы тут же объявили меня Белобородым.
– У вас был хороший учитель! – озвучил я мораль из этой истории.
Авриан снова посмотрел на меня с удивлением и сообщил: – Любой придворный лизоблюд обязательно бы восхитился своим правителем, но ты сделал правильный вывод: в моей победе в том поединке заслуга только моего учителя, – и, сложив руки за спиной, король задал встречный равноценный вопрос: – А у тебя откуда такая яркая метка на лице?
– Это издержки профессии! В некоторых нефилимах слишком много скверны, – напустил я тумана, уйдя от конкретики.
– Женщины любят мужиков со шрамами. Баб привлекают тайны, которые они хранят, – поделился мудростью король и тут же сменил тему: – Как тебе птички? Их называют Эмму. Конечно, их содержание стоит целое состояние, но любование грацией этих пташек того стоит. Существует поверье, что эти птицы – коренные жители Иллау. А ты что ты думаешь? – уставился он на меня прямым требовательным взглядом.
В религии этого мира Иллау был противоположностью Хора, то есть, местом, куда после суда бога правосудия Орика попадали благочестивые души, а по сути, это был рай. И надо сказать, что в отличие от религии моего родного мира, здесь боги поощряли убийство, если оно во благо. Вот только чётких критериев этого благо никто не знал.
– Я предпочитаю птичку на тарелке под специями и только потом смогу сказать – из Иллау она или из Хора, – ответил я и попытался изобразить лицо дегенерата, чтобы и спрос за мои ответы был соответствующий.
Король искренне заржал и, хлопнув