– И здесь живут, и на Тикси живут. А геологи – мало этого – ещё и по тайге шастают.
Девушку перетряхнуло.
– А вот ещё полюбуйся – образчик наскальной надписи. – Бероев подкрутил бинокль, протянул попутчице. – Должно быть, от первобытных предков осталась.
На крутой базальтовой скале вкривь шла выведенная жёлтыми буквищами надпись: «Паскудина ты, Амдерма! Чтоб тебе…» Похабная часть утянулась за поворот скалы.
– Хамьё и быдло! – процедила Виталина. – Скажи ему на скалу просто так залезть – передрейфит. А вот чтоб похабень по себе оставить, чем угодно рискнёт.
Проходивший мимо лесовик-трёхтысячник протяжно прогудел.
– Кому это он? – заинтересовалась Виталина.
– Так отдают гудок по погибшим кораблям.
Виталина поднялась.
– Знобит что-то. Как думаешь, может, хоть в Москву назад отправят… Никак к нам?
В ватнике, наброшенном на китель, к ним спешил взъерошенный начальник аэропорта.
– Кто из вас геолог Ташевич? – вопросил он.
Виталина, переменившись в лице, кивнула.
– Для вас сообщение. Завтра утром прибудет самолёт, чтоб перевести вас на Тикси.
Совершенно ошеломлённая Виталина сглотнула.
– А кто… приказал? – выговорила она.
– Команда из Москвы, – уклонился от ответа начальник аэропорта. Припал к уху Бероева. – А ты силён. Сам замминистра распорядился борт изыскать… Ну, побежал! Попутчиков вам пошукаю.
С озабоченным видом, выдирая микропорки из клейкой грязи, он поспешил вперёд.
Виталина с гордым видом обернулась к Бероеву. Показала язык.
– Надо же, как любит. – Она озадаченно повела головкой.
На другое утро, 18 июля, самолёт Ил-14 стартовал на военный аэродром Тикси.
Едва взлетели, Бероев показал вниз, на скалу, на которой сидели накануне.
Из-под воды торчали проржавелые обломки затонувшего на рифах буксира. Выше, на скале, крупными жёлтыми буквами были выведены фамилии, с одной и той же датой смерти.
– Похоже, надпись оставили те немногие, кто выжил, – догадался Бероев. Виталина зябко поёжилась.
Причудливо арктическое лето. Взлетели из Амдермы в сплошном свинце.
По соседству – в Тикси – приземлились при штилевом море и под палящим солнцем. Даже символ порта – каменный, промёрзший насквозь якорь, казалось, отогревается в тепле. На рейде красовались океанские корабли – ледокол привёл первый караван.
Возле двухэтажного здания гостиницы «Маяк» на вытоптанной площадке рубились через сетку в волейбол. Совсем как в июльской Москве – в кедах, плавках и маечках.
Игроки, бросив игру, сгрудились, разглядывая жидкую цепочку прилетевших. При виде статной, броской Виталины волейболисты оживились, приосанились. Замахали приглашающе. Виталина закивала в ответ.
Усталая, помятая администраторша гостиницы долго водила пальцем по списку