Началась борьба с «поливановщиной», ученого обвиняли не только в «травле академика Марра», но и во всех грехах вплоть до черносотенства в переносном и даже в прямом смысле. Обвинили его и в подлоге: Поливанов упомянул, что к числу противников учения Марра относится крупный французский лингвист, коммунист М. Коэн. В ответ было заявлено, что Коэн членом Французской компартии не является. Но этот ученый был-таки членом данной партии, что отмечено в 3-м издании Большой советской энциклопедии. Так что подлог совершили как раз противники Поливанова. Евгений Дмитриевич пытался им ответить, но, дав ему один раз слово, потом в публикациях отказали, а статья против Марра «Программно-методологический экскурс», уже набранная, будет изъята; корректура сохранится в архиве в Праге, и статью удастся опубликовать только в 1991 г.
Травля Поливанова стала первым, но далеко не последним примером «аракчеевского режима в языкознании», который осудит И. В. Сталин лишь спустя два десятилетия, когда Евгения Дмитриевича давно не было на свете. А в 1929 г. он оказался один, в Москве ему нельзя было рассчитывать ни на чью поддержку. У него, как ему казалось, остались покровители лишь в Узбекистане, где в первой половине 20-х гг. его ценило местное руководство. Иногда его возвращение туда интерпретируют как ссылку или высылку, но это не так: ученый покидал Москву добровольно. Летом 1929 г. Поливанов уезжает в Узбекистан в научную экспедицию, там договаривается о работе и осенью возвращается в столицу лишь для ликвидации дел. В конце того же года Поливанов становится сотрудником Узбекского государственного научно-исследовательского института, тогда находившегося в Самарканде, в начале 1931 г. он вместе с институтом переезжает в Ташкент.
Евгений Дмитриевич продолжает бороться, и в 1931 г. ему удается в Москве выпустить в свет книгу (точнее, сборник статей) «За марксистское языкознание», наиболее развернутое выражение программы развития марксистского языкознания среди публикаций ученого. Затронуты здесь и еще две темы, занимавшие его и ранее: развитие русского и других языков СССР после революции и полемика с марризмом.
Проблема создания марксистской лингвистики в 20-е гг. и в начале 30-х гг. ставилась у нас многими: можно назвать имена Н. Ф. Яковлева, Л. П. Якубинского, Р. О. Шор, Я. В. Лоя, Г. К. Данилова, В. Н. Волошинова, Т. П. Ломтева и других, части из них я посвящаю очерки. Даже И. И. Презент, вошедший в историю нашей науки как один из ее «антигероев», в 40-е гг. близкий соратник Т. Д. Лысенко, в конце 20-х гг. издал вполне серьезную книгу об этом. Но к 1931 г. все стало вытесняться «новым учением» Марра, самым неудачным из всех вариантов, имевшим, однако, поддержку сверху. Идеи Поливанова были одними из наиболее интересных, хотя сама