– Конечно. Правда, есть особые классы, туда берут способных. Если берут, то заставляют подписать бумажку, что ты согласен с их условиями. То есть ты обязан выполнять все задания и вести себя тихо, а то могут выставить с урока, а если не учишь, что задают, то из особого класса исключат и пошлют обратно в обычный. Не знаю, зачем это.
– Ну как? – усмехнулся Ив. – Государству ведь нужны управленцы и специалисты, не то оно развалится. Вот их и готовят из способных и прилежных, больше, к несчастью, из прилежных, чем из способных, последние ведь могут быть и задиристыми, а возиться с такими неохота. В любом случае, несколько процентов поколения идут в дело, а остальные – на пособие.
– Мне как-то предлагали перейти в такой класс. Гуманитарный. Но я отказалась. Зря, наверно.
– Зря. А почему?
– Не знаю. Девочки отговорили. Свободы меньше. И баллы ставят всякие. Так-то никаких баллов нет, и все вроде равны, а там больше-меньше, и сразу как будто кто-то лучше, а кто-то хуже.
– Но ведь так и есть.
– Наверно. Но когда тебе тринадцать, выделяться не хочется.
– Это верно, – кивнул Ив. – Ну а что за привилегии такие? Твои родители ведь за них платили.
Дора вздохнула.
– Главное, что территория огорожена, и ее охраняют. Вооруженные люди. Которые не позволят, например, чтобы внутрь ворвались какие-нибудь террористы или просто спятившие ученики с автоматами и всех перестреляли или взяли в заложники. Или заявились наркодилеры со своим товаром и стали предлагать его прямо в классах, говорят, в обычных школах это запросто. И вообще туда не пускают посторонних.
– Например, педиков, которые приходят в школы, выбирают мальчиков покрасивее и завлекают в свои клубы.
– Ну этого, конечно, вслух не говорят! – Дора даже испугалась, вдруг услышит портье, донесет, иди потом плати штраф. – Просто посторонних. И, кстати, эта школа стопроцентно светская, верующих туда не берут.
– Мусульман то бишь.
– Почему именно мусульман?
– А потому что ныне никто иной в бога не верит… Словом, нашли благопристойный выход. Хотя странно, что и такое разрешают, а как же права верующих?
– Так для них ведь тоже особые школы есть.
– Да. Ну что ж, мне все ясно. – Ив вдруг ударил ладонью по столу, словно что-то припечатал, и встал. – Ладно, на сем завершим. Спать пора.
Дора подняла на него испуганный взгляд.
– А о себе ты не расскажешь?
– В следующий раз. Какой у твоей комнаты номер?
– Двадцать восемь. У меня и видеофон есть.
– Видеофоны горят, как свечки. Дешевый, небось? Адрес надежнее. Но, если хочешь, можешь и фон дать.
Они были уже у двери, когда Ив вдруг спросил:
– А кто ты по национальности?
– Евро, – ответила Дора удивленно.
– Это гражданство, а не национальность. Я имею в виду… Французская кровь в тебе есть?
– Есть. У меня мама была француженка. То есть наполовину.