Счастье момента. Анне Штерн

Демократии всего год, она – невинный ребенок, которому снова грозят насилием. Многие были убиты, многие – ранены, когда путчисты устроили кровавую баню. Но берлинцы умеют защищаться, они бастовали и здесь, в Шенеберге, они остановили движение на главной улице, пока националисты не выбежали из шенебергской ратуши, словно крысы. Сейчас в стране воцарилось шаткое спокойствие, но под этим спокойствием бурлит людской гнев, вызванный кабальным договором, согласно которому Германия считается единственной проигравшей в войне стороной и должна выплачивать огромные суммы денег в качестве репараций. Многие называют Версальский договор «позорным миром», и с некоторых пор невидимые кукловоды снова собирают силы, чтобы вернуть себе потерянную честь и ударить по демократии. Что будет дальше?

      Наконец Хульда подняла взгляд.

      – Никаких плохих новостей, – заключила она, словно прочитав его мысли.

      – Да, все тихо, – проворчал Берт.

      Почему он изводит себя страхами и раздумьями, когда над крышами Шенеберга ярко улыбается солнце, в лавке старухи Грюнмайер пионы соревнуются в красоте с левкоями, а за этим цветочным великолепием неутомимым стражем возвышается величественный собор Святого Матьяша?

      – Милая моя Хульда, неужто в этот погожий денек у вас выходной?

      – Да, сегодня никаких пациентов. И никто пока не прибежал, чтобы сообщить о начавшихся родах. К счастью. Прошлая ночь закончилась слишком быстро. – Хульда зевнула, забыв прикрыть рот ладонью. – У беременной с Курфюрстенштрассе отошли воды, и домой я вернулась только на рассвете.

      – Надеюсь, все закончилось благополучно?

      – Да. С мальчиком все хорошо. У родителей он четвертый, поэтому отпуск по родам мать вряд ли получит. Отец работает токарем в несколько смен, и теперь ему придется кормить уже шесть ртов.

      Берт задумчиво кивнул. Сколь бы красочной и радостной ни казалась жизнь здесь, на базарной площади, будни простых людей из густонаселенных доходных домов трудны и мрачны. Берта передернуло от воспоминаний о том, что некогда он тоже жил в бедности, среди запаха сырого белья, нечистот надворных туалетов и немытых тел, в вечном страхе перед очередным неоплаченным счетом за газ. Берт торопливо пригладил свой расшитый узорами жилет, схватил свисавшую из нагрудного кармана золотую цепочку от часов, словно талисман, и глубоко вздохнул. Его взгляд метнулся к Хульде. Заметила ли она что-нибудь? Берт не любил вспоминать о своем далеком прошлом и никогда о нем не рассказывал.

      Впрочем, беспокоился он напрасно: Хульда уже отвернулась и глядела куда-то вдаль – возможно, рассматривала богатый выбор сыров из фермы Петерса, запах которых тянулся вдоль лавок и мимо шарманки. По воздуху разливалась томная мелодия известной песни, которую, на взгляд Берта, играли слишком часто. «Это было в Шенеберге в мае месяце»… Но Хульда, казалось, не слушала. Прищурившись, она буравила взглядом кафе «Винтер», где хозяйский сын расставлял стулья на тротуаре.