Потому и сейчас в сети мгновенно размножились группы, обсуждающие последний теракт. Взбешенные комментаторы требовали изловить и наказать вымышленного убийцу, совершившего вымышленное преступление. Уже в первую минуту после появления первого сообщения в новостях появились тысячи комментариев. Потоки ненависти полились в сторону человека, который по прихоти судьбы существовал в реальности. Презирали фантазию, но волны презрения этого захлестывали того, кто сидел сейчас у окна крошечного планетолета.
– Пишут, какой-то брошенный дружком педик, – послышался негромкий голос сзади. – Будто бы подложил ему бомбу в звездолет.
– Не знаю, я сейчас читал, что это фанатик из Тамалияны, – ответил другой. – Он что-то кричал в космопорту и потом нажал кнопку.
Цин выключил сиком и вжался в кресло. А ведь и он сам когда-то создавал иллюзии, фальшивую реальность.
Курившая женщина через проход теперь что-то лениво рассматривала в своем сикоме, сигарета в ее правой руке до сих пор дымилась. Над левой ее рукой было открыто сразу два экрана, в одном из которых шли новости о гибели звездолета Сигмунда. А над пустым креслом перед женщиной мерцал свет лампы, и Цину еще показалось, что салон над сиденьем чуть затемнен…
Сосед Цина провел руками по животу, с громким кряхтением встал и пошел в хвост планетолета, наверное, в туалет. Когда позади скрипнула дверь, Цин вдруг заметил, что затемнение на пустом кресле всколыхнулось, как пламя, на которое подул воздух. Оно стало расширяться и двигаться, вылетело в проход и заняло освободившееся возле Цина место. Цин почувствовал, что волосы его поднимаются дыбом, а по всему телу пошла неконтролируемая морозная дрожь. Цин с трудом повернул потяжелевшую на сто тонн голову и посмотрел на соседнее кресло, которое сложно сейчас было назвать пустующим. Что-то «сидело» в этом кресле. Либо кто-то. А по ногам и рукам Цина как будто проходили электрические разряды. Он услышал в тишине салона какой-то неясный треск, множество щелчков на самой границе слышимого. Он был уверен, что если протянет руку к пустому креслу, то к чему-то прикоснется.
И тут темная тень двинулась на него. Цин отпрянул, вжался в иллюминатор и вскрикнул бы, но звук застрял в горле. Цин тихо застонал и почувствовал резкую боль в сердце. Что-то сжимало его, что-то давило на все сосуды тела одновременно. Цин не мог дышать. Руки и ноги задергались, лицо побледнело, глаза полезли из орбит. Жестокая боль во всем теле вызывала желание бежать прочь – но Цин совершенно утратил контроль над своим телом. Боль, одна боль и больше