– Наш милостивый господин, любимый хозяин… Он отдыхает в своих покоях, – казначей подергал бороду.
– Отец никогда не отдыхает в такое время!
– Ну… Привычки вашего отца поменялись. Он не терпит, когда его беспокоят по пустякам – и теперь мы с Базилом стали его глазами, ушами и руками в управлении. Вы же ненадолго, как я понимаю?
Брогмот вновь расплылся в неприятной услужливой улыбке. Йева ничего не ответила. Чувствуя, как сгущаются над головой тучи, она вернулась к лестнице и стала подниматься на самый последний этаж. Казначей попытался ее догнать и обошел справа.
– Я должен оповестить его сиятельство о вашем приходе. Обождите… да обождите же…
– Я – его дочь!
– Нисколько не умаляю этого, помню, как сумму казны! Но таковы нынешние правила!
Но Йева уже поднималась по винтовой лестнице. Что-то нехорошее происходило среди родных стен. Нечто похожее, как ей казалось, некогда витало и в офуртском замке, отчего она от тоски тогда растеряла всякое желание даже шевелиться. Хотя в последние два года, как появился Ройс, эта тоска и улетучилась, но графиня чувствовала, что она улетучилась сюда – в эти комнаты. Однако ей не верилось. Ее отец никогда не поддавался унынию. Всегда его поступками верховодила деятельность, выверенность, и Йева восхищалась этими качествами, осознавая неспособность делать также. Граф был неподвластен той слабости, которой предавалась она сама, за что себя и винила. Но что происходит сейчас?
Верхний этаж был мрачен. Йева прошла по ковровой дорожке, мимо бывшей комнаты Леонардо, подходя к гостевой, где сначала жил Гиффард, потом недолго – и Уильям. Она ступала шаг за шагом и миновала половину коридора, когда услышала, как тихо открылась дверь. Отец мягким шагом вышел, одетый в свой зеленый котарди. Его седые волосы, однако, в хвост как обычно собраны не были. Он остановился, спокойным взором разглядывая гостью.
– Папа… – шепнула она и скромно улыбнулась. Сердит ли он на нее за Ройса?
Филипп тоже улыбнулся. В душе у Йевы расцвела радость. Ей почему-то снова вспомнилось былое, когда они вот так встречались в коридоре: ее отец шел по делам, спускаясь в кабинет, а она, наоборот, возвращалась из города.
– Мама! Иди ко мне! Ты где? Мама!!! – донесся вдруг требовательный детский крик снизу.
Йева поддалась этому зову и невольно сделала пару шагов назад под пристальным взором отца. И увидела, как улыбка того потухла – видение прошлого тоже упорхнуло от него. Филипп качнул сам себе головой, будто его слабые надежды не оправдались, затем прошел мимо дочери и спустился, дабы проверить работу прислуги во дворе. Следом за ним пошла и Йева, чувствуя необходимость показаться своему встревоженному пропажей матери сыну, чтобы успокоить его. Вскоре граф вернулся к себе, такой же молчаливый.
* * *
Еще позже Йева была уже в кабинете, ломая руки и ходя из угла в угол, отчего ее платье шелестело по полу. На кушетке