– Но Ноэль забрать надо! – мотнул большой головой ярл Барден. – Мы не должны позволять лишать себя чести!
– Эх-эх-эх, вот только у северян и южан честь разная, – тихо заметил Ольстер.
Они оба: и Ольстер и Барден, – говорили гулко. Голоса у них были низкие, и даже шепот прокатывался по коридорам эхом, будто рокочущий гром. Вслушавшись, как разносятся по башне его слова, Ольстер Рыжебородый качнул широкими плечами и уселся поудобнее в тесном для него кресле. Кресло тут же досадно скрипнуло – не рассчитано оно было на медвежьи тела филонеллонцев.
– Вот и объясним им, что такое настоящая честь! – прогремел ярл Барден, и его слова унеслись вслед за словами Ольстера по коридорам, залетая в каждую комнату и окно. – А ты мне подсобишь! Завтра поедем с тобой в Брасо-Дэнто, а оттуда и на Аммовскую переправу, объясним этому недоноску, кто такие филонеллонские владыки!
– Тот демон умеет воевать.
– Умеет. Будет пробовать нас в дерьмо окунуть! Не нравится мне эта чертовщина. Лучше бы спал… Разве не предупреждал я Филиппа? Но коль так, надо выручать, ему и так дурно, я бы такой груз на душу не рискнул взять. Так что не дадимся. А там и Ноэль заберем! Эти двое, Джазелон Дарру и Тиргот – они молодые, Ольстер… Эти новый мир знают. Должны справиться с южными чертями!
– Справятся ли, – Ольстер погладил свою пышную бороду. – Да даже если справятся, то окажутся в капкане.
– В каком капкане?
– Среди южан.
В Малую гостиную вошел Филипп.
За ним следовал по пятам безликий слуга, которого послали сообщить графу, что того ждут. Поприветствовав всех, Филипп присел в кресло и привычно огляделся и вслушался. Взор у него был холоден, но в нем чувствовалась и изнуряющая усталость, и напряженность. Его сухая рука пригладила котарди в области сердца, где таилась бесценная карта.
Уже как с несколько часов погас огромный камин. Иногда из остывающей золы вырывался сноп искр, и бледные, будто мертвые лица высвечивались им, как бы проявляясь на миг из темноты. Затем, после вспышки, зал снова погружался в черноту. Ольстер грузно поднялся и разворошил кочергой тлеющую золу. В камине снова фонтаном рассыпались искры. От этого помещик радостно и шумно вздохнул, потому что тепло любил всей душой. Однако стоило ему опуститься в кресло, как угли тут же погасли – и комната снова наполнилась мраком.
После недолгого молчания ярл Барден, с неудовольствием обозрев своего родственника и его странные пристрастия к солнцу, обратился к пришедшему:
– Мы позвали тебя, Филипп, чтобы ты выслушал их…
И он показал кивком головы на сидящих в углу гостиной, в кромешной тьме, куда не дотягивался благодатный свет от камина,