«На фронте, – читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, – Саню поджидал сюрприз: встретился с Кокой – Николаем Виткевичем» (11). Эта встреча произошла 12 мая на реке Неручь под городом Новосилем (недалеко от Орла) (12).
Н. Д. Виткевич был призван в армию в конце июня 1941 г. и направлен в Москву на командные курсы при Военной академии химзащиты, по окончании которых в октябре 1941 г. получил звание лейтенанта и назначение на должность начальника химслужбы 866 стрелкового полка 287 стрелковой дивизии 3 армии (13). Незадолго до встречи со своим другом Николай Дмитриевич был повышен в звании, в мае 1943 г. принят в ВКП(б) и назначен командиром 61-й роты химзащиты 41-й стрелковой дивизии 63-й армии, в сентябре 1943 г. стал капитаном и возглавил химслужбу отдельного саперно-минерного батальона этой же дивизии (14)
Н. А. Решетовская узнала о встрече друзей 7 июля. «После каждой из таких встреч – вспоминала она, – я получаю подробный отчет»[10] (15).
Как отмечала Наталья Алексеевна, ее муж очень скупо писал о том, что происходило на фронте, зато делился мыслями о своих планах на будущее.
«Ты и все почти думают о будущем в разрезе своей личной жизни и личного счастья, – подчеркивал он. – А я давно не умею мыслить иначе, как: что я могу сделать для ленинизма, как мне строить для этого жизнь?» (16). И далее: «Следуя гордому лозунгу “Единство цели”, я должен замкнуться в русской литературе и Истории Коммунистической партии» (17).
«Замыкавшийся» в свободное время в литературе, А. И. Солженицын держал жену в курсе своего творчества. В письмах упоминаются его новые рассказы «В городе М», «Лейтенанты», «Письмо 254». Сообщая о них жене, Александр Исаевич писал, что хотел бы «получить поддержку от Федина, Лавренева, Тимофеева и других» (18). В качестве посредницы им была использована Лидия Ежерец, семья которой к этому времени переселилась в Москву (19). Особенно Александра Исаевича интересовало мнение К. А. Федина. Упоминая об этом в одном из писем к Н. А. Решетовской, он отмечал: если последний не найдет в его рассказах таланта, то он бросит писать («вырву сердце из груди, растопчу 15 лет своей жизни») и после войны «перейдет на истфак, но свой вклад в ленинизм все равно сделает» (20).
Насколько известно, ответ пришел только от Б. А. Лавренева.
«И, наконец, он у мужа, – вспоминала Наталья Алексеевна, – а у меня – письмо, где Саня сообщает, что вот уже 10 часов вертит в руках отзыв Лавренева и никак не разберется в своем настроении. Лавренев помнит все, что посылалось ему в мае 1941 года! А все его похвалы заключаются в следующих фразах: «Автор прошел большой путь, созрел и сейчас можно уже говорить о литературных произведениях. Способность автора к литературному