– Натёрли? – ожил вдруг манекен.
Я даже вздрогнула от неожиданности.
– Угу.
Он вздохнул. Не то от сочувствия к моей проблеме, не то чему-то своему. И я задала ему логичный вопрос:
– Что употребляешь: водку, гашиш, «тяжёлые» наркотики?
– Не важно, – ответил Матвей. И после паузы добавил: – Лучше бы употреблял.
Ну такая тоска от него исходила, что следующая мысль, которая ко мне пришла, это что с ним случилось что-то очень плохое. Умер кто-то, к примеру.
– Не одному тебе хреново, – сказала я на всякий случай.
Он повернулся ко мне:
– А у тебя что?
– Да предки задолбали. Разводятся. – Я хотела добавить пару крепких выражений, но удержалась.
Он снова вздохнул:
– А мои и не сходились.
– Везёт.
– Не знаю.
– Везёт, – уверила его я. – Когда дома вопят и кидаются стульями, это жесть!
– Интересно, почему так происходит? – спросил Матвей. Хотя по его голосу не было заметно, что ему хоть что-то интересно.
– Что – происходит?
– Люди любят друг друга, а потом раз – и не любят.
– Потому что люди – идиоты. Это очевидно.
Матвей покачал головой, словно не был со мной согласен, но вслух говорить ничего не стал. Ну и чёрт с ним! Я с шумом втянула в себя воздух с лёгким берёзовым ароматом и тоже замолчала. А что говорить, если я права, а он пока этого не понимает.
Сзади, за скамейкой, послышался шелест листвы. На этот раз это был, как я и ожидала, Егор. Ломился по кустам, как будто тропинок мало.
– Чего пришёл? – спросила я, когда стало понятно, что нас он увидел и теперь, конечно, не уйдёт.
– Лавочку ищу, – сориентировался Егор, перескочил спинку скамейки и уселся рядом со мной.
– Сядь на травку, – посоветовала я, отодвигаясь. Правда, отодвигаться мне было особо некуда, разве что вплотную к Матвею. – Или на травку мама не позволяет? Или сам боишься, что мурашек в штанинку заползёт?
Егор попробовал меня ущипнуть, но я ловко перехватила его руку и грозно сказала:
– Даже не вздумай!
Он ещё немножко подёргался, но скоро сдался.
– Между прочим, – сказал он, засовывая руки в карманы, – мы приехали делать общее дело – убирать берега озера. Вполне вероятно, через два года состоится конец света и всем нам хана. И вот, Ира, перед са́мой гибелью вся жизнь промелькнёт у тебя перед глазами, и ты вспомнишь, что сделала доброе дело. А ты сейчас делаешь злое дело – ломаешь мне руку. И что ты увидишь перед смертью?
– Я что, виновата, что ты слабак? Слегка схватишь тебя, а уже и кости треснули.
– Конец света каждые полгода обещают, – вставил вдруг Матвей. – Ни разу не сбылось.
Матвееву реплику Егор проигнорировал, а мне ответил:
– Я