Тени уже не прятались, они медленно выползали изо всех щелей, окружая молчаливого инквизитора. Однако не касались его, держась на расстоянии. Словно не боялись, а… слушались.
«Что за глупости, Кас! – мысленно одернула себя. – Сущности не подчиняются инквизиторам. Они вообще никому не подчиняются. Мерзкие и отвратительные создания паразитируют, питаясь жизненной силой».
– До свидания, – пробормотала я, распахивая дверь и наконец-то выбираясь наружу.
Стремглав сбежав с крыльца, я замерла на мгновение и оглянулась.
Дом как дом. Никаких ужасов, теней и потусторонних звуков. Может, это все мне почудилось?
Пожав плечами, я подошла к машине и вновь обернулась.
Гейл Рид стоял на крыльце, спрятав руки в карманы, и смотрел на меня. Просто смотрел, но меня словно бы пробрало холодом. И это несмотря на солнышко и довольно высокую температуру воздуха. Вздрогнув, я поправила шарф и застегнула куртку. А когда вновь покосилась на крыльцо, там уже никого не было.
Я вернулась через два часа. Припарковала машину у тротуара и, решив не заходить в магазин, поспешила сразу домой. У меня было очень важное и срочное дело к дорогой родственнице.
Бросив пальто на тумбочку, я сняла сапоги и на цыпочках прокралась по коридору.
– Бабуля! – хищно улыбаясь, громко позвала я. – Ты где?
Кто не спрятался – я не виновата.
Я чувствовала себя большой и страшной ведьмой, которая вышла на охоту за невинной душой. Вот только бабулю вряд ли назовешь невинной.
– Бабушка, – вновь позвала я, заглядывая на кухню, потом в кабинет. – Я хотела с тобой кое-что обсудить.
Старушка нашлась в своей комнате. Она возлежала на кровати, укутанная в покрывала, прижимала руку к голове и громко вздыхала. Рядом с ней на жердочке восседала Белка и тоже издавала грустные вздохи.
Пять лет назад во время серьезного приступа ба не только потеряла возможность двигаться, но и лишилась своего верного фамильяра – черного кота Измаила. С тех пор моя вредная Белка стала вроде как нашим общим питомцем.
Стоило мне узреть открывшуюся картину, как весь боевой пыл угас. Сердце сжалось от страха и жалости. Я словно вернулась на пять назад в холодный белый коридор, на полу которого просидела несколько часов в ожидании новостей о стоянии любимой родственницы.
«Неужели очередной приступ?»
Я шагнула к ней, желая помочь, как-то облегчить страдания, но тут неожиданно обнаружила колоду игральных карт. Похоже, в мое отсутствие ба с Белкой резались в карты. Сочувствие тут же сменилось горьким разочарованием.
«Все ясно, бабуля решила надавить на жалость. Ладно… подыграю пока».
– Бабушка? Что такое? Ты плохо себя чувствуешь? – ахнула я.
Взяв стул, подставила его к кровати и села, сочувственно глядя на нее.
– Голова закружилась, – мрачно сообщила Белка.
Вот ведь предательница! А еще клялась, что никогда в жизни не станет участвовать в бабушкиных проделках. Интересно, за что она продалась? Наверняка