– О чем это ты? – незаметно перешел на ты Шурик.
– Исключительно об индивидуальном уродстве. – Врач так и впился глазами в Шурика. – Тебя это, может, и обошло, но что-то же мучает… не спорь, мучает… по глазам вижу… Ну так откройся! – снова заорал он. – Я высвобождаю скованные начала, выкапываю таланты, бездарно зарытые в землю, возвращаю людям то, что они сами у себя отняли. Никаких сантиментов!
Врач сладострастно закатил влажно сверкнувшие глаза, тонкие ноздри вздрагивали.
– Пять лет назад, когда я только начинал, явилась ко мне занюханная коротышка с глупыми овечкиными глазами. Она была убеждена: ее все ненавидят. Все умные и красивые, а она толстая, глупая, у нее короткие ноги. Вот-вот, сказал я. В точку! Это хорошо, что ты правильно осознаешь положение вещей! И толстая, и глупая, и ноги как тумбочки. От моих слов коротышка зарыдала. Она была убеждена: ее травят родители, учителя, соклассники, над ней издеваются прохожие. И правильно делают, сказал я, что взять с такой занюханной дуры? Наверное, сладкие книжки читаешь про любовь к ближним другого пола? Ну, говори, чем набита твоя кудрявая овечкина голова? Небось, чем-то таким про даму с собачкой? Коротышка взглянула на меня зареванными глазами и вдруг выдала: «Это вы про метелку с хундиком?». Вот тут я и прозрел. Вот тут я и понял, как надо говорить с закомплексованными существами! – Врач торжествующе вскинул над собой руки. – И я сказал этой дуре: прощайся! С собой прощайся! Какая ты сейчас, такой ты уже никогда не будешь! Можешь подойти к зеркалу. Видишь? Ты точно круглая дура, тупая толстуха, у тебя овечкина голова, а ноги сама знаешь. Но я дам тебе шанс. «Только один?» – спросила овечка. Наверное, не хотела долго мучиться. «Только один, – подтвердил я, – но для такой дуры это уже немало». Для начала, сказал я, соврати классного руководителя. Чтобы он и пискнуть на тебя больше не смел. Ах, тебе только пятнадцать? Ну так это же прекрасно. На пятнадцать лет все клюют. Переспи со своим классным руководителем, разврати директора школы, сведи с ума всех соклассников, пусть поймут, что только с такой дурой можно чувствовать себя гением. Пусть ощутят вкус свободы, ни в чем никому не отказывай. Всех держи на коротеньком поводке. Пусть самцы вокруг тебя придут в возбуждение, пусть они трубят, как мамонты в период течки, пусть испытывают смертную тягу к тебе. Только к тебе! Выбрось из сердца сочувствие. Кто тебе сочувствовал? Закрой глаза на слезы подруг, на страдание родителей, они свое уже откусали. Используй то немногое, чем тебя наделила природа, но используй стопроцентно!
Черные глаза Врача испускали молнии.
– Так вот. Эта овечка, эта толстуха с короткими ножками, она единственная из всего класса попала после окончания школы в пединститут,