Если он у них вождь, то мы несли бюст вождя. Я был в состоянии «nonplus» (с англ. в замешательстве), хотя должен был быть в «selfmastery» (c англ. Умение владеть собой) – не сошлось.
Работники порта, начиная с крановщика Василия и завершая тетками со складов и бухгалтерии дружно наблюдали, но без сарказма. Завтра я их должен был опрашивать о том, что они думают о своем начальнике (как мы с ним и договорились).
Наедине с чукотским ужином
…Получалось, техзадание выдано. Теперь гостиница. Длинный барак, стоявший (хотя нет, слово не подходящее), – расположившийся на окраине поселка, и был гостиницей. Столовая порта и буфет гостиницы к тому времени синхронно закрылись. Купили кусок оленины – сварили в кастрюле на электроплите, любезно предоставленной руководством гостинице в лице одной женщины неопределенного возраста, которая совмещала эту должность с работой уборщицы и буфетчицы. Совместитель сразу заметила, что ей пора, и отчалила. Мясо оказалось непригодным к употреблению. Жесткость резины – не прокусить. Оказалось – нужно обдать кипятком и мясо будет мягким и податливым. Когда справился с этим упражнением – вышел из гостиницы – поселок мирно спал перед моим взором и лишь одна длинная труба подавала признаки жизни и дымила.
Кстати, лететь в командировку, хоть на Чукотку, хоть еще куда, – легко, но именно возвращаться с Чукотки морально очень трудно.
Тундра
На грузовике ГАЗ-66, кучкой могучего коллектива тружеников порта мы едем за грибами. Под тентом и с песнями. Всех попутчиков когда-то судьба забросила на этот спуск Корякского нагорья, а проще говоря на Чукотку – за длинным рублем и за воспоминанием старых песен. Поэтому, песни русские вперемешку с украинскими, а речь – с оттенками белорусского, казахского, молдавского, татарского и чувашского. Представители коренного народа в кузове замечены не были.
Дорога за газиком тем временем раскрывала просторы предгорий. Оленьи стада и яранги не встречались, но горы из оленьих рогов смущали. На Камчатке трудно прийти в гости и миновать на стене оленьи рога. На Чукотке олень – это сначала мифология, потом жизнь.
Тундра – это…
Тундра явно неземное явление. Она затягивает простором, она обдает неизведанным духом, она шепчет притчи древности, она тянет прилечь на вековые мхи, и никогда не встать, а только остаться еще одним ее лишайником.
Лишайники и мхи, а между ними тонкие, корявенькие деревца, а еще в этом царстве словно натыканы неведомой рукой грибы подберезовики. Деревца приветливые, страшненькие, но крепко стоящие на корнях. Грибы – красавцы, упитанные, бойкие, словно дети этих карликовых березок.
Когда там стоишь – чувствуешь себя во времени на миллионы лет назад. Там, за пределами тундры, еще бродят динозавры, а если есть люди, то они танцуют шаманские танцы. Планета только начинает свою органическую биографию.
…Мы нырнули в Тундру, и быстро вынырнули